СТАТЬЯ ВТОРАЯ

Прусская армия заслуживает особого внимания ввиду ее своеобразной организации. В то время, как в любой другой армии основу всей военной организации составляет штатный состав мирного времени и там не проводится никакой подготовки кадров для новых формирований, которые сразу же потребуются в случае большой войны, в Пруссии, как нас уверяют, все до последней мелочи подготовлено для перехода на штаты военного времени. Таким образом, штатный состав армии мирного времени образует как бы школу, в которой население обучается владению оружием и маневру. Считается, что эта система предусматривает включение в состав армии в случае войны всего годного к военной службе мужского населения, и потому, казалось бы, для страны, где принята эта система, гарантируется безопасность при любом нападении; однако это далеко не так. При такой системе достигается лишь то, что страна может располагать силами почти на 50 % большими по численности, чем при французской или австрийской системе рекрутских наборов; благодаря этому сельскохозяйственная страна с какими‑нибудь семнадцатью миллионами жителей, занимающая небольшую территорию, не имеющая своего флота и не ведущая непосредственно морской торговли, страна с относительно мало развитой промышленностью, имеет возможность сохранять в известной степени положение великой европейской державы.

Прусская армия делится на две большие части: линейные войска, состоящие из солдат, которые еще обучаются, и ландвер, состоящий из обученных солдат, о которых можно сказать, что они находятся в бессрочном отпуску.

Служба в линейных войсках продолжается пять лет; служить обязан каждый мужчина в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, но трехлетний срок действительной службы считается достаточным, затем солдат увольняется домой и на остальные два года зачисляется в так называемый войсковой резерв. В течение этого времени он продолжает числиться в списках запаса своего батальона или эскадрона и в любое время может быть призван в свою часть.

После двухлетнего пребывания в войсковом резерве солдат переходит в ландвер первого призыва (erstes Aufgebot des Landwehrs), в котором и остается до тридцатидвухлетнего возраста. В течение этого периода его призывают каждые два года на учения ландвера, которые бывают обычно довольно крупных масштабов и происходят совместно с учениями линейных войск. Маневры, как правило, продолжаются месяц, и для этой цели сосредоточивается нередко от 50000 до 60000 человек. Ландвер первого призыва предназначается для полевых действий совместно с линейными войсками. Он образует такие же отдельные полки, батальоны и эскадроны, как и линейные войска, и с той же полковой нумерацией. Артиллерия, однако, остается приданной соответствующим полкам линейных частей.

В возрасте от тридцати двух до тридцати девяти лет включительно солдат состоит в ландвере второго призыва (zweites Aufgebot); в течение этого периода он уже не призывается на действительную службу, если только не начинается война; в последнем случае ландвер второго призыва должен нести гарнизонную службу в крепостях, давая тем самым возможность использовать все линейные войска и ландвер первого призыва для действий в полевых условиях.

В сорок лет солдат освобождается от призыва, за исключением тех случаев, когда к оружию призывается мифическая организация, называемая ландштурмом, или призывом en masse [поголовным. Ред.] . В ландштурм включаются все мужчины в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, не находящиеся на действительной службе и не вошедшие в состав обоих призывов ландвера, а также все освобожденные от военной службы вследствие низкого роста, слабого здоровья или по какой‑либо другой причине. Но об этом ландштурме нельзя даже сказать, что он существует на бумаге, ибо ни организация его не продумана, ни вооружение и снаряжение для него не предусмотрены; если когда‑либо и удастся его собрать, то кроме несения полицейской службы внутри страны и потребления в громадных количествах спиртных напитков он ни на что не будет пригоден.

Так как в Пруссии каждый гражданин в возрасте от двадцати до сорока лет по закону является солдатом, то, казалось бы, население в семнадцать миллионов человек может выставить армию численностью, по крайней мере, в полтора миллиона человек. В действительности же не удается собрать и половины этого количества. В самом деле, при обучении такой массы людей в течение трехлетней службы в полках можно было бы рассчитывать, что штатный состав мирного времени достигнет, по меньшей мере, 300000 человек, тогда как фактически Пруссия имеет около 130000 человек. Применяются различные способы для освобождения известного числа лиц, подлежащих призыву на военную службу: людей, вполне пригодных к военной службе, объявляют слишком слабыми, врачебная комиссия либо отбирает только самых лучших из призывающихся, либо позволяет подкупать себя взятками при отборе тех лиц, которые считаются годными к службе и т. д. Раньше уменьшение штата мирного времени до 100000 или 110000 человек достигалось путем сокращения срока действительной службы для пехоты до двух лет; однако после революции, когда правительство убедилось, как много значит один дополнительный год службы для того, чтобы сделать солдат покорными своим офицерам и надежными в случае восстания, трехлетний срок службы был снова восстановлен.

Постоянная, или линейная, армия состоит из девяти армейских корпусов – одного гвардейского и восьми линейных. Перейдем к рассмотрению особенностей их организации. В их состав входит тридцать шесть полков пехоты (гвардии и линейных войск), в каждом по три батальона; восемь резервных полков, по два батальона в каждом; восемь сводных запасных батальонов и десять батальонов егерей (Jager); всего 142 батальона пехоты, или 150000 человек.

Кавалерия состоит из десяти кирасирских, пяти драгунских, десяти уланских и тринадцати гусарских полков, по четыре эскадрона, или по 800 человек в каждом – всего 30000 человек.

Артиллерия состоит из девяти полков; каждый полк по штатам военного времени имеет четыре шестифунтовых, три двенадцатифунтовых и одну гаубичную батареи пешей артиллерии и три батареи конной артиллерии с одной запасной ротой, которая может быть превращена в двенадцатую батарею; кроме того, имеется четыре роты крепостной артиллерии и одна рабочая рота. Но так как для обслуживания этих орудий и укомплектования рот требуется весь войсковой резерв и ландвер первого призыва (артиллеристы), то можно считать, что линейная артиллерия состоит из девяти полков, в каждом имеется приблизительно 2500 человек и около тридцати орудий, все они полностью обеспечены лошадьми и снаряжением.

Таким образом, общая численность прусских линейных войск доходит примерно до 200000 человек; однако из этого количества с полным основанием можно вычесть 60000 или 70000 человек войскового резерва, уволенного в отпуск после трехлетней службы.

Ландвер первого призыва создается из расчета один полк ландвера на каждый полк гвардии или линейных войск, за исключением восьми резервных полков; кроме того, он имеет еще восемь запасных батальонов – всего 116 батальонов, или около 100000 человек. Кавалерия состоит из двух гвардейских и тридцати двух линейных полков и восьми запасных эскадронов; всего 136 эскадронов, или около 20000 человек. Артиллерия, как выше указывалось, придана линейным полкам.

Ландвер второго призыва насчитывает также 116 батальонов, 167 эскадронов (включая различные запасные и учебные эскадроны, назначение которых то же, что и ландвера второго призыва) и некоторое количество крепостной артиллерии; всего около 150000 человек.

Вместе с девятью батальонами саперов, различными вспомогательными войсками, около 30000 пенсионеров и армейским обозом, насчитывающим по штатам военного времени не менее 45000, численный состав прусской армии достигает примерно 580000 человек. Из этого числа 300000 предназначены для полевой службы, 54000–для обучения в запасных частях, 170000 – для гарнизонов и как резерв и около 60000 человек для нестроевой службы. Число полевых орудий, которыми располагает вся армия, определяется цифрой в 800–850; они разделены на батареи по восемь орудий в каждой (шесть пушек и две гаубицы).

Все эти войска обеспечены не только соответствующим образом подготовленными кадрами, но и вооружением и снаряжением; так что в случае мобилизации армии остается найти лишь лошадей; но так как Пруссия богата лошадьми, а животные, как и люди, подлежат немедленной реквизиции, то и это не составит большой трудности. Таково положение, если судить по предписаниям, а как обстоит дело в действительности, показала мобилизация армии, проведенная в 1850 году. Ландвер первого призыва получил вооружение и снаряжение, хотя и не без больших трудностей, но для ландвера второго призыва ничего не было заготовлено, ни одежды, ни обуви, ни оружия, и он являл собой невероятно смешное зрелище. Специалисты, служившие в прусской армии, уже задолго до того предсказывали, что дело будет обстоять именно так, что фактически Пруссия в случае необходимости может рассчитывать лишь на линейные войска и на часть ландвера первого призыва. Последующие события полностью подтвердили эти предположения. Несомненно, вооружение и снаряжение для ландвера второго призыва с тех пор уже заготовлены; если бы этот ландвер был призван теперь, то через месяц или полтора он представлял бы собой вполне удовлетворительные войска для гарнизонной и даже полевой службы. Но ведь во время войны трехмесячное обучение считается вполне достаточным, чтобы подготовить рекрута для полевой службы, и таким образом громоздкая система, принятая Пруссией, вовсе не обеспечивает тех огромных преимуществ, которые ей приписываются. Кроме того, имущество, предназначенное для ландвера второго призыва, через пару лет исчезнет, как и то, которое было в свое время заготовлено, но которого не оказалось, когда в 1850 г. возникла в нем необходимость.

Установив принцип, что каждый гражданин должен быть солдатом, Пруссия, однако, остановилась на полдороге, извратила этот принцип, и тем самым – всю свою военную организацию. Поскольку система рекрутских наборов упразднена и заменена всеобщей воинской повинностью, постоянную армию как таковую надо было также упразднить и сохранить лишь кадры офицеров и унтер‑офицеров; они обучали бы молодежь, причем срок этого обучения не должен был превышать того, что требуется для данной цели. Если бы дело обстояло так, то срок службы в мирное время был бы сокращен до одного года, по крайней мере, для всей пехоты. Но это не устраивало ни правительство, ни военных педантов старой школы. Правительство хотело иметь послушную и надежную армию, которую в случае необходимости можно было бы использовать для подавления волнений внутри страны; военные педанты хотели иметь армию, которая по своей муштре, по внешнему виду и по стойкости могла бы соперничать с остальными армиями Европы, состоящими из солдат более старших возрастов. Молодые войска, находящиеся на службе не более одного года, не отвечали ни одному из этих требований. Поэтому был установлен в среднем трехлетний срок службы, и отсюда проистекают все недостатки и слабые стороны прусской армии.

Как мы уже говорили, по крайней мере половина годных людей не допускается к службе в армии. Они сразу же заносятся в списки ландвера второго призыва, который номинально увеличивается до огромных размеров, а фактически теряет всякую боеспособность из‑за того, что он наводнен массой людей, никогда не державших в руках ружья и представляющих собой не более, как необученных рекрутов. Это уменьшение действительной военной силы страны по крайней мере наполовину есть первое отрицательное последствие удлинения срока военной службы.

Но и сами линейные войска и ландвер первого призыва также страдают от этой системы. В каждом полку одна треть солдат служит меньше трех лет, одна треть меньше двух лет, а остальные меньше года. Нельзя ожидать, чтобы скомплектованная подобным образом армия обладала такими военными качествами, как строжайшая дисциплина, устойчивость боевых рядов, esprit de corps [дух товарищества, спайка. Ред.] , которые отличают старых солдат английской, австрийской, русской и даже французской армий. Англичане, являющиеся компетентными судьями в этом деле, поскольку их солдаты проходят долгосрочную службу, считают, что требуется целых три года для того, чтобы в полной мере вымуштровать новобранца [См. сэр У. Нейпир. Война на Пиренейском полуострове.] . Так как в мирное время прусская армия состоит из солдат, среди которых нет ни одного, прослужившего полностью три года, то вполне естественно, что эти боевые качества старых солдат, или, по крайней мере, некоторое подобие их, вдалбливаются в молодого прусского рекрута с помощью невыносимой муштры. Прусские младшие офицеры и сержанты вследствие невыполнимости возложенной на них задачи допускают в обращении со своими подчиненными грубость и жестокость, вдвойне отвратительные из‑за педантизма, которым это сопровождается; этот педантизм кажется еще более нелепым благодаря тому, что он находится в полном противоречии с предписанной в Пруссии простой и разумной системой обучения и постоянно апеллирует к традициям Фридриха Великого, которому приходилось обучать солдат совершенно иного склада, в условиях применения совершенно другой тактики. Таким образом, подлинная боеспособность войск приносится в жертву плацпарадности, и в целом прусские линейные войска стоят ниже тех старых батальонов и эскадронов, которые могут быть выставлены против них в начале войны любой из европейских великих держав.

Так обстоит дело с прусской армией, несмотря на ряд ее преимуществ, которыми другие армии не обладают. Пруссаки, как и вообще немцы, поставляют прекрасный солдатский материал. Страна с обширными равнинами в сочетании с большими горными массивами доставляет в изобилии людской материал для любого рода войск. Большинство немцев к тому же обладает такими физическими данными к несению службы как в легкой, так и в линейной пехоте, с которыми едва ли могут сравниться данные какой‑либо другой нации. Страна богата лошадьми и может поставить большое число кавалеристов, которые уже с детства привыкли сидеть в седле. Уравновешенность и выдержка немцев делают их особенно пригодными для службы в артиллерии. К тому же, будучи одним из наиболее воинственных народов в мире, немцы находят удовольствие в войне как таковой, и довольно часто, когда у них нет войны у себя дома, отправляются искать ее за границей. Начиная с ландскнехтов средних веков и кончая нынешними иностранными легионами Франции и Англии, немцы всегда поставляли большую массу тех наемников, которые сражались ради того, чтобы сражаться. Если французы превосходят немцев быстротой и активностью в атаках, если англичане стоят выше их по своему упорству в сопротивлении, немцы, несомненно, превосходят все другие европейские народы своей пригодностью к военной службе вообще, что делает их хорошими солдатами при любых обстоятельствах.

Прусские офицеры являются наиболее образованными в мире представителями своего сословия. На испытаниях по общеобразовательным дисциплинам, которым они подвергаются, им предъявляются гораздо более высокие требования, чем в какой‑либо другой армии. В бригадах и дивизиях существуют школы для повышения теоретического образования офицеров; более глубокие и специальные военные знания офицеры получают в многочисленных военно‑учебных заведениях. Прусская военная литература стоит на очень высоком уровне; работы, написанные в течение последних двадцати пяти лет, в достаточной мере свидетельствуют о том, что их авторы не только отлично знают свое дело, но и могут соперничать с офицерами любой армии в отношении широты своего научного кругозора. Правда, в отдельных работах немало поверхностной метафизики, но тут нет ничего удивительного, ибо в Берлине, Бреславле или Кенигсберге вы можете увидеть офицеров, слушающих вместе со студентами университетские лекции. Клаузевиц является таким же признанным во всем мире авторитетом в своей области, как и Жомини, а работы инженера Астера составляют эпоху в фортификации. Тем не менее имя «прусский лейтенант» стало нарицательным во всей Германии; доведенный до карикатурной формы esprit de corps, педантизм и наглый тон, усвоенный им в обращении благодаря общей атмосфере, которая царит в армии, вполне объясняют этот факт. В то же время нигде нет такого количества старых, упрямых педантов среди старших офицеров и генералов, как в Пруссии; впрочем, большинство из них – это реликвии 1813 и 1815 годов. После всего сказанного следует признать, что абсурдная попытка превратить прусские линейные войска в то, чем они никогда не смогут быть, – в армию старых солдат, – понижает качество офицеров не в меньшей степени, чем качество солдат, пожалуй, даже в большей.

Строевой устав прусской армии, несомненно, лучший в мире. Простой, последовательный, основанный на немногих принципах здравого смысла, он почти не оставляет желать лучшего. Этот устав является плодом дарования Шарнхорста, который со времени Морица Нассауского был, пожалуй, самым выдающимся военным организатором. Правила вождения крупных войсковых соединений также хороши. Однако научные руководства по артиллерийской службе, официально рекомендуемые офицерам, устарели и совершенно не соответствуют требованиям настоящего времени; но этот упрек относится лишь к работам, носящим более или менее официальный характер, и не касается прусской литературы по артиллерии в целом.

Инженерные войска пользуются, и вполне заслуженно, весьма хорошей репутацией. Из их среды вышел Астер, лучший военный инженер со времен Монталамбера. Прусские военные инженеры построили целый ряд крепостей, начиная с Кенигсберга и Познани и. кончая Кёльном и Кобленцем, которые вызывают восхищение всей Европы.

Снаряжение прусской армии после изменений, произведенных в нем в 1843 и 1844 гг., не очень красивое, но вполне удобное для солдат. Шлем хорошо защищает от солнца и дождя, форма одежды свободная и удобная; все снаряжение пригнано даже лучше, чем у французов. Гвардия и легкие батальоны (один в каждом полку) вооружены нарезными игольчатыми ружьями; остальные линейные войска имеют обычные ружья, превращенные при помощи весьма несложной операции в хорошие винтовки Минье; что касается ландвера, то через два‑три года он также получит винтовку Минье, а пока вооружен пистонными ружьями. Кавалерийские сабли слишком широки и изогнуты, и их удары мало эффективны. Материальная часть артиллерии – пушки, повозки и упряжь – во многом оставляют желать лучшего.

В общем, прусская армия, то есть линейные войска и ландвер первого призыва, представляет собой внушительную силу, по вовсе не является тем, чем ее хвастливо изображают прусские патриотически настроенные писатели. Линейные войска, попав на поле боя, очень скоро сбросят с себя путы плацпарадности и после нескольких схваток сумеют сравняться с противниками. Ландвер первого призыва, как только в нем пробудится дух старого солдата и если война будет популярной, не уступит лучшим старым войскам в Европе. То, чего Пруссия должна опасаться, это – активного противника в первый период войны, когда против нее будут брошены более организованные и более испытанные войска; но если война затянется, Пруссия будет иметь в своей армии большее количество старых солдат, чем какое‑либо другое европейское государство. В начале кампании линейные войска составят основное ядро армии, однако ландвер первого призыва скоро оттеснит их на второй план, так как его солдаты обладают большей физической силой и лучшими боевыми качествами. Это – настоящие старые солдаты Пруссии, а не безбородые юнцы линейных войск. О ландвере второго призыва мы не говорим, он еще должен показать, на что он способен.

Оригинал взят у oper_1974 в Франко-прусская война. 1870 - 71 г. (60 фото)

Итоги Франко-прусской войны подвёл Франкфуртский мир 1871 года. Франция потеряла по нему Эльзас и значительную часть Лотарингии с полуторамиллионным населением, на две трети немецким, на одну треть французским, обязалась выплатить 5 миллиардов франков (т. е. 1875 миллионов рублей по теперешнему курсу) и должна была подвергнуться немецкой оккупации к востоку от Парижа до уплаты контрибуции. Пленных, захваченных во Франко-прусской войне, Германия освободила немедленно, а их было в этот момент более 400 тысяч человек.

Франция превратилась в республику и потеряла две провинции. Северогерманский союз и южногерманские государства объединились в Германскую империю, территория которой была увеличена присоединением Эльзас-Лотарингии.
Австрия, все еще не терявшая надежды отомстить Пруссии за поражение в войне 1866 года, окончательно отказалась от мысли вернуть себе прежнее преобладание в Германии. Италия овладела Римом, и многовековая светская власть римского первосвященника (папы) тем самым прекратилась.

Франко-прусская война имела важные итоги и для русских. Император Александр II воспользовался поражением Франции для того, чтобы еще осенью 1870 г. объявить остальным державам, что Россия больше не признаёт себя связанною Парижским трактатом 1856 года, запрещавшим ей иметь на Черном море военный флот.
Англия и Австрия протестовали, но Бисмарк предложил уладить дело на конференции, которая и собралась в Лондоне в начале 1871 г. России здесь пришлось согласиться в принципе, что международные трактаты должны всеми соблюдаться, но новый договор, составленный на конференции, тем не менее, удовлетворил требование России.
Султан вынужден был с этим примириться, и Турция, лишившись в лице Наполеона III своего защитника и покровителя, на время подпала под влияние России.

После Франко-прусской войны политическое преобладание в Европе, принадлежавшее при Наполеоне III Франции, перешло к новой империи, как раньше сама Франция вследствие своих побед в Крыму отняла это преобладание у России конца царствования Николая I.
Та роль в международной политике, какую играл "тюильрийский сфинкс" Луи Наполеон, по итогам Франко-прусской войны перешла к "железному канцлеру" Германской империи, и Бисмарк надолго сделался пугалом Европы. Ожидали, что после войны на три фронта (с Данией, Австрией и Францией) он начнет войну и на четвертом фронте, с Россией.
Ожидали, что Германия захочет овладеть всеми землями, где только есть немцы, т. е. немецкими частями Австрии и Швейцарии и прибалтийскими губерниями России, а, кроме того, Голландией с её богатыми колониями; ожидали, наконец, и новой еще войны с Францией, которая не мирилась с потерей двух провинций, и в которой была очень сильна идея "реванша", т. е. отместки за поражение и возвращение потерянных областей.
Бисмарк после Франко-прусской войны при каждом удобном случае заявлял, что Германия "вполне насыщена" и будет только охранять общий мир, но ему не верили.

Мир, однако, не нарушался, но это был вооруженный мир. После Франко-прусской войны последовало усиление милитаризма: введение в разных государствах всеобщей воинской повинности по прусскому образцу, увеличение численного состава армий, усовершенствование вооружений, переустройство крепостей, усиление военных флотов и пр. и пр.
Между великими державами началось нечто вроде бега наперегонки, что сопровождалось, конечно, постоянным возрастанием военных бюджетов, а вместе с ними налогов и в особенности государственных долгов.
Целые отрасли промышленности, связанные военными заказами, получили после Франко-прусской войны необычайное развитие. Один "пушечный король" Крупп в Германии, во второй половине восьмидесятых годов, мог похвастаться тем, что на его заводе было изготовлено по заказу 34 государств более 200.000 орудий.

Дело в том, что вооружаться, реформировать свои войска, вводить всеобщую воинскую повинность и т. п. стали также второстепенные государства, опасавшиеся за свою независимость или же, как это было в Бельгии и Швейцарии, за свой нейтралитет в случае нового крупного столкновения, подобного франко-прусской войне.
Мир между великими державами не нарушался после 1871 г., как и в период между 1815 и 1859 г.; только Россия в конце семидесятых годов вела новую войну с Турцией.

Свидетельства очевидца: И.С. Тургенев "ПИСЬМА О ФРАНКО-ПРУССКОЙ ВОЙНЕ" http://rvb.ru/turgenev/01text/vol_10/05correspondence/0317.htm

Сложившиеся на этих восточных землях, во владение которыми вступили являвшиеся королями Пруссии курфюрсты Бранденбурга, принципы организации административного управления, тщательной исполнительности, и, прежде всего, безоговорочного повиновения, были распространены на территории всего королевства. Прусская армия со служившими в ней за полагающееся им жалование наемными солдатами стала внутри Германии первой большой школой абсолютной дисциплины. Только дисциплина эта была в действительности построена в то время не на благородных побуждениях человеческой души, но во многих случаях базировалась на силе вышестоящего начальника и мощи государства, и, находясь в зависимости от денежного содержания и средств на обеспечение жизни, держалась на страхе перед тростью унтер-офицера.

Пруссия Старого Фрица.

Так продолжалось довольно долго – вплоть до времен Старого Фрица, когда этот олицетворявший собой дух героизма величайший прусский король в трех больших войнах лично возглавлял свою армию, в которой царила дисциплина, достигаемая, например, такими считавшимися в ту пору действенными, методами: даже в последних битвах Третьей Силезской войны стоящий позади мушкетерских шеренг кадетского корпуса прусский офицер так же безпощадно, как и простых рядовых солдат, воспитывал в повиновении будущих командиров с помощью своего эспонтона! И все же, несмотря ни на что, это послушание уже выглядело благородно, поскольку было продиктовано любовью к своему королю-полководцу, любовью к своей, становящейся в полном смысле этого слова Отечеством, Пруссии и появившейся возможностью заслужить честь быть не просто сражающимся за деньги наемным солдатом, но стать героем доблестной прусской армии. И в этом безоговорочном повиновении мы впервые слышим звучащий прекрасной мелодией призыв: «Будем же послушными детьми своей родной страны!»

Освободительная война.

Следующим шагом, совершенным после нанесенного нам страшного поражения, становится создание сражавшейся в Освободительной войне 1812-1815 годов народной армии, и сыновьями людей простого сословия и студентами, находящимися в ее рядах, честью уже считается сама возможность быть добровольно повинующимися ополченцами и солдатами прусской народной армии. Далее ход истории ускоряется, и представления о Свободе и Чести, равно как и о Повиновении, начинают в понимании народа все теснее и теснее сближаться между собой.

1864, 1866.

С армией, в которой воцарился такой дух, Пруссии в 1864 и 1866 годах удается не только победить и покорить свободолюбивых, с незапамятных времен обитавших на своих исконных землях голштинцев, а также баварцев, вюртембержцев и других жителей южной Германии, которые, будучи во многом родственны между собой, шли, тем не менее, каждый своим путем. Сумев вызвать внутреннюю заинтересованность и добившись возникновения глубокой убежденности в необходимости повиновения единому государству, Пруссия организованно осуществляет их объединение в составе Германской Державы.

Мировая война.

И вновь в первой половине нашего столетия развитие предшествующих нашему времени исторических событий приводит к тому, что разгорается война. На этот раз – мировая. Честь, свобода и повиновение становятся еще больше сближаются. И два миллиона лучших немцев заявляют не просто о своем желании принять участие в борьбе за свободу, но также и о готовности дисциплинированно занять свое место в рядах германской армии.

Эти 4 ½ года накаляют нас до предела, а судьба в очередной раз указывает на то, что наше обучение еще не завершено. Тем, кто должен отдавать распоряжения, судьба показала, что иные из них на своих должностях позабыли о том, что во времена предельно тяжелых испытаний, когда среди нужды и горя тускнеют и втаптываются в грязь все короны, все символы и внешние атрибуты государственного авторитета, народ одной крови беспрекословно повинуется только подлинным вождям, причем лишь только в том случае, если Честь, Свобода и Повиновение сливаются в особенно чистое и звонкое созвучие. Тем же, кто обязан распоряжения исполнять, было продемонстрировано, что любое неповиновение, даже если оно в какой-либо момент – из-за мнимо затронутой чести и якобы попранной свободы – и могло бы показаться оправданным, в действительности является ударом, нанесенным своему же собственному командиру или начальнику, и сам факт отказа подчиниться приказу, как нарушение верности и наследственный грех отцов, сталкивает собственный народ в бездну вместе с самим неповинующимся.

Пруссия. Прусская армия XVIII века заслуживает отдельного рассмотрения. Армия Фридриха Великого представляет крайнюю точку развития, высшее достижение того направления, которое военное искусство приняло при Морице Оранском. В некоторых отношениях развитие военного искусства на этом пути было доведено до абсурда, и дальнейшая эволюция военного искусства стала возможной лишь после жесточайшего потрясения, внесенного французской революцией, и постановки эволюции на совершенно новый путь. Сама односторонность армии Фридриха Великого, с его презрением к массе, с непониманием моральных сил, очень поучительна, так как дает картину почти лабораторного опыта боевой работы из-под палки искусственных, бездушных солдат. Поверхностные историки объясняли обнищание Германии в XVII и XVIII веках разорением ее в Тридцатилетнюю войну. В действительности, материальные убытки вовсе не были так значительны, чтобы отбросить цветущую страну, с чрезвычайно способным к организации и труду населением, на два века назад. Но в результате Тридцатилетней войны Германия была политически раздроблена искусством Ришелье и Мазарини на сотни мелких государств; немцы были лишены возможности принимать участие в торговле с колониями, так как мировые пути при буржуазном строе открыты лишь для купцов, поддерживаемых военными эскадрами. Голландия, владея устьем Рейна, взимала налог за судоходство по нем; то же делала Швеция относительно Одера; сотни таможень преграждали все пути; рынки поневоле имели почти исключительно местный характер. На этой изуродованной французской политикой площади центральной Европы стало складываться и расти государство разбойничьего типа - Пруссия. Политика и все устройство сурового хищного государства отвечали, прежде всего, военным требованиям.
К концу 30-летней войны, в 1640 г. на бранденбургский престол вступил Фридрих-Вильгельм, Великий Курфюрст; этот Гогенцоллерн получил наименование великого за то, что усвоил от Валленштейна его политику и приемы управления. Австрия получила в наследство от Валленштейна его армию, с ее антинациональными, антирелигиозными, вольными традициями XVI века, с ее внегосударственным, династическим характером. Гогенцоллерны же унаследовали от Валленштейна идею военной антрепризы; только теперь антрепренерами становятся не частные предприниматели, а бранденбургские курфюрсты, которые, вследствие мощи своей армии, к началу XVIII века возводятся в сан прусских королей. Война сделалась их специальностью, как доходная статья. Внутреннее управление организовалось на подобие оккупационного управления Валленштейна. Во главе уезда стоял ландрат, главная задача которого заключалась в наблюдении за тем, чтобы уезд исправно выполнял свои функции по обеспечению войсковых нужд; находившиеся при нем представители населения, как и в реквизиционных комиссиях Валленштейна, следили за равномерностью раскладки повинностей и, не в ущерб требованиям армии, соблюдали местные интересы. Такой же характер военного комиссариата имели и стоявшие в следующей инстанции над ландратами окружные коллегии, и характер главного интендантского управления безусловно имело вначале центральное управление - генерал-комиссариат; интендантство - мать прусской администрации; только со временем в центральном управлении из военно-административного управления выделялись ячейки чисто гражданской компетенции.
Рост постоянной армии. Доходы прусского королевства складывались из налогов, выжимавшихся из своего населения, как в неприятельской стране, из доходов с очень значительных и образцово управляемых королевских имений и с аренды за пользование прусской армией, как следует назвать субсидии богатых государств, преимущественно Голландии и Англии, за которые Пруссия соглашалась принимать участие в посторонних ее интересам войнах. Так, за период 1688 - 1697 г., Пруссия продается морским державам, для борьбы с Людовиком XIV, за 6545 тысяч талеров. Разбойничье государство зорко следило за недоразумениями между соседями, вмешивалось в чужие дела при каждом удобном случае и постепенно округляло свои пределы. Прусские города представляли на половину военные поселения, так как если численность гарнизона достигала в них четверти населения, то другую четверть образовывали или семьи офицеров или же она находила себе средства существования обслуживанием войсковых потребностей.
Комплектование. В 1660 году, когда при демобилизации армии после вмешательства Пруссии, в войну между Швецией и Польшей, из 14-18-тысячной армии решено было, сверх гарнизонных частей, сохранить полевые войска в числе 4 тысяч, принципиально вопрос о постоянной армии был решен, и она начала постепенно расти; комплектовалась она добровольной вербовкой. Но вербовка осталась только по названию добровольной в царствование Фридриха Вильгельма I, принявшегося энергично увеличивать армию. Его предшественник, Фридрих I, в 1701 году сделал попытку организовать, в дополнение к постоянной вербовочной армии, ландмилицию на началах обязательной повинности населения. Фридрих Вильгельм I, не терпевший самого слова "милиция" и установивший даже крупный штраф за употребление его в официальной переписке, распустил ландмилицию, но принцип воинской повинности населения сохранил. С самого начала своего царствования (1713 г.) он установил, что солдат служит пожизненно, пока король не уволит его. Определение в прусскую армию стало равняться гражданской смерти. Состав прусской армии стал весьма зрелым - средний возраст унтер-офицеров равнялся 44 годам, большей половине солдат было за 30 лет, не мало было 50-тилетних, и встречались старики свыше 60-ти лет. Но, несмотря на это пожизненное задержание солдата в рядах армии, укомплектовывать ее было нелегко. Воинская повинность населениясначала осуществлялась в самых неупорядоченных, безобразных формах. Инструкция 1708 года указывала - хватать без огласки людей, незначительных по социальному положению, родные коих не в силах поднять большого шума, наблюдая при этом, чтобы они соответствовали требованиям военной службы, отводить их в крепость и там передавать в руки вербовщиков. Такие распоряжения вызвали охоту на людей. Крестьяне стали отказываться возить свои продукты на городские рынки, так как на дорогах им угрожали засады вербовщиков. Офицеры организовывали правильную торговлю людьми. Один офицер отпускал пойманных им людей за приличный выкуп и покупал у другого избыток удачного улова. Особенно рьяные вербовщики вызывали эмиграцию и запустение их районов. Страдали при этом помещики; в других государствах протест помещиков против воинской повинности, которая их лишала необходимых для обработки полей рабочих рук, был достаточен, чтобы положить предел самоуправству агентов государства, но прусское правительство, действуя в своей стране, как в завоеванной области, могло менее считаться с нарушением интересов господствующего класса. В 1733 году все же явилась необходимость упорядочить отношение населения к воинской повинности, и издан был "кантон-регламент".
Кантон-регламент. Этим законом в значительной степени был стеснен произвол капитанов. Каждый капитан отныне имел право хватать людей не в пределах всего полкового округа, но только в отведенном роте районе укомплектования. Многочисленные группы людей были изъяты и в этом районе из усмотрения капитана. Не могли быть схвачены: всякое лицо, располагающее состоянием не меньше 10 тысяч талеров, служащие в хозяйстве помещика, сыновья духовных лиц, важнейшие категории ремесленников, рабочие всех предприятий промышленности, в насаждении которых было заинтересовано государство, наконец, один из сыновей крестьянина, имеющего свой двор и ведущего самостоятельное хозяйство. После Семилетней войны капитан стал выполнять вербовочные функции не единолично, а в составе комиссии. Город Берлин не образовывал вербовочного участка, но всем капитанам предоставлено было вербовать в нем людей ничтожного происхождения.
Кого же из числа неизъятых от воинской повинности брали в войска? XVIII век не знал жеребьевки при приеме на службу; роль жребия играл высокий рост. В прусской армии особенно подчеркивалось требование иметь высоких солдат. Мимо малорослых вербовщик проходил без всякого внимания, но человеку крупного роста нелегко было отделаться от вербовки, даже если он подлежал по закону изъятию. Сам закон подчеркивал, что если у крестьянина несколько сыновей, то двор и хозяйство переходят к сыну, имеющему наименьший рост, с тем, чтобы высокие сыновья не уклонялись от военной службы. Если рост мальчика обещал быть выдающимся, то уже с 10-летнего возраста капитан брал его на учет и выдавал ему удостоверение, обеспечивающее его от покушений соседей-вербовщиков. На моральные качества вербуемого не обращалось никакого внимания. Прусская. армия, с ее палочной дисциплиной, не боялась никакой духовной заразы. В 1780 году было издано распоряжение судам - приговаривать к военной службе, по отбытии наказания, всех нелегальных (подпольных) писателей и лиц, занимающихся бунтом и противоправительственной агитацией. Несмотря на это напряжение вербовочной работы в Пруссии и на принудительный, а не добровольный характер вербовки, страна была в состоянии поставить только 1/3 рекрут, требуемых для армии. Остальное составляли иностранцы. Прусские вербовщики работали в имперских городах, в маленьких немецких княжествах, в Польше и в Швейцарии. В 1768 году в составе прусской армии было 90 тысяч иностранцев и 70 тысяч пруссаков; в другие периоды процент иностранцев был еще значительнее. Откуда брались эти иностранцы, как бы добровольно обрекавшие себя той пожизненной каторге, которой являлась служба в прусской армии? Ответ на этот вопрос дает сохранившийся список солдат полка Ретберг, относящийся к 1744 году. Из 111 иностранцев, служивших в одной роте, против 65 имеется отметка о предшествующей службе их "другому потентату"; в другой роте на 119 иностранцев число солдат, уже находившихся раньше на службе в других армиях, равнялось 92. На три четверти иностранцы были дезертиры или добровольные, или сманенные прусскими агентами! Во время войны количество иностранцев значительно увеличивалось от постановки в строй военнопленных. Фридрих Великий полагал, что прусская дисциплина может сделать из любого физически сильного человеческого материала исправных солдат, и презрение его к тому, что происходит в сердце солдата, доходило до того, что когда в 1756 г., в первый год Семилетней войны, под Пирной капитулировала саксонская армия, Фридрих Великий даже не позаботился распределить саксонских военнопленных по прусским полкам, а просто сменил саксонских офицеров прусскими, не нарушая организации саксонских батальонов. За это Фридрих, правда был наказан бунтами, убийством офицеров и переходом целых батальонов на сторону неприятеля на поле сражения. Прусский солдат в этих условиях не был духовно спаян с прусским государством; когда Бреславль в 1757 г. капитулировал, прусский комендант выговорил у австрийцев гарнизону право отойти в Пруссию. Но 9/10 прусского гарнизона не пожелали воспользоваться предоставленной льготой, а предпочли завербоваться в австрийскую армию, где служба была много привольнее.
Дезертирство. Насильственно завербованный и удерживаемый на службе прусский солдат стремился использовать каждый случай, чтобы дезертировать. Борьба с дезертирством представляла важнейшую заботу прусского командования. Все 14 принципов, с которых начинается трактат Фридриха Великого о военном искусстве, гласят о мерах предупреждения и борьбы с дезертирством. Французский посол Валори в 1745 г. доносил, что в прусской армии не допускается удаление дозоров свыше 200 шагов от главных сил. Всякие наряды - за дровами, водой и т. д. - должны были высылаться командами, в сомкнутом строю, под начальством офицеров. В 1735 г., по совету фельдмаршала Леопольда Дессау, самого заслуженного прусского генерала, было решено даже изменить направление операций, чтобы обойти сильно пересеченную местность на р. Мозель, где армии угрожала большая утечка дезертирами. В 1763 г. Фридрих Великий издал инструкцию, требовавшую от командиров частей привлечь офицеров к изучению окрестностей их гарнизонов; но местность изучалась не под углом зрения требований тактики, а в целях выяснения местных данных, облегчающих ловлю дезертиров. Чересполосная Пруссия, по определению Вольтера, являлась королевством границ; почти все гарнизоны находились не далее двух переходов от рубежа, и борьба с дезертирством становилась возможной лишь при широких, планомерных мероприятиях.
Палочная дисциплина. Чем тверже в войсках дисциплина, тем меньше ценятся добрая воля и моральные достоинства рекрут. Палочная дисциплина прусской армии позволяла ей перерабатывать в солдат самый малосклонный к самопожертвованию материал. В свою очередь, отвратительный материал укомплектования прусской армии - дезертиры и преступники со всей Европы - только при условии непоколебимой дисциплины мог образовать боеспособное войско. Средств для поддержания в армии дисциплины было два. Во-первых строевое обучение и муштровка доводились до тонкости; тогда как во французской армии строевым обучением занимались только с рекрутами, а весь состав роты выводился на учение один раз в неделю, - в прусской армии солдат был занят с утра до ночи. В течение двух весенних месяцев, от апреля до июня, шли настойчивые строевые учения в полном составе частей. В остальное время года войска были заняты обширной караульной службой, на точность несения коей обращалось исключительное внимание. Часть солдат, около одной трети, освобождалась от караульной службы и снималась с жалованья и пайка. Если эти "фрейвахтеры" происходили из состава населения участка, который комплектовал роту, то они увольнялись в 10-ти месячный отпуск; в их число попадали и иностранцы, знавшие ремесло; последние продолжали жить в казарме и содержали себя своим заработком.
Кроме непрестанного строевого обучения, доводимого до виртуозности, основным средством поддержания дисциплины являлась палка, которой официально были вооружены унтер-офицеры. В жертву дисциплине были принесены все требования гуманности, права, частные интересы. Фридрих Великий часто повторял, что солдат должен бояться палки своего капрала больше, чем вражеской пули. Вначале в своих инструкциях Фридрих указывал, что обучают солдат не ударами, а терпением и методичностью, и что солдата следует отколотить палками, но с умеренностью, только если он начнет резонерствовать или если не обнаружит старания. Но после сражения при Цорндорфе, где он, под влиянием столкновения своей пехоты с русской, испытал разочарование, он прямо рекомендовал офицерам налечь на палку. Солдат был защищен от произвола капитана, который мог его заколотить палками на смерть, только тем, что защищает рабочий скот от калечения его погонщиком: капитан, который беспредельным применением палки калечил бы своих солдат или вызвал бы среди них усиленное дезертирство, оказался бы в убытке, так как рота должна была содержаться в комплекте, а вербовка новых солдат стоила денег. Мориц Саксонский настаивал на том, что вербовка солдат отнюдь не должна производиться государством, а должна по прежнему вестись капитанами, так как если исключить частный интерес капитанов в сохранении попавших к ним в роту солдат, то все солдаты погибнут. Действительно, в Пруссии палка особенно свирепствовала в гвардии, которая укомплектовывалась не капитанами, а попечением короля. Фридриху пришлось издать приказ по гвардии, которым он воспрещал ротным командирам во время наказания палками приговаривать, - "отправляйте его ко всем чертям, король на замену пришлет нам другого". Для гвардейских офицеров пришлось ввести штраф - за лишение солдата побоями здоровья, препятствующее дальнейшему несению службы; офицер за такое увечье солдата уплачивал королю убыток - стоимость вербовки нового солдата, и приговаривался на 6 месяцев к заключению в крепости Магдебург. В армии, где капитан сам нес убытки от чрезмерного увлечения палкой, никаких ограничений не было. Выходившие из прусских кадетских корпусов офицеры отличались грубостью и малообразованностью; до середины XIX веки прусские офицеры говорили на простонародном. нелитературном языке. Фридрих Великий относился к своим офицерам с едва переносимым презрением, окружал себя представителями несравненно более утонченной культуры, выписывал для своей "дворянской академии" французских профессоров.
Генеральный штаб. Семилетняя война выдвинула во всех армиях вопрос о генеральном штабе. Каждый полководец, еще в древности имел свой штаб, свой "дом". По мере усложнения военного дела и роста необходимости принимать решения по данным, лежащим вне фактического кругозора полководца, значение сотрудников росло. В 1515 году под Мариньяно швейцарские начальники уже пользовались картами. Макиавелли уже называет географию и статистику театра военных действий "императорскими знаниями", необходимыми полководцу; в помощь ему должен работать генеральный штаб “з лиц разумных, знающих и с большим характером; этот штаб является докладчиком полководца и несет работу по разведывательной службе, по сбору и обеспечению картографическим материалом и по обеспечению продовольствием войск; разведывательная служба - войсковая и агентурная - должна быть организована уже в мирное время по отношению ко всем возможным противникам. Но передовые взгляды Макиавелли на сотни лет обгоняли действительный темп развития европейских армий. Офицеры генерального штаба почти не выделялись из общей массы адъютантов; фельдъегеря являлись колонновожатыми, инженеры рекогносцировали позиции и теснины и разбивали лагеря, топографы (инженер-географы) выполняли картографические работы; каждая армия имела, в общем, десять-двадцать специалистов этих категорий; на войне они и являлись ее генеральным штабом, но служба и подготовка их в мирное время вовсе не были упорядочены. Фридрих Великий, несмотря на те удобства, которые давала единоличному командованию линейная тактика, настолько остро почувствовал необходимость в надлежаще подготовленных помощниках, что после Семилетней войны взялся лично за их обучение; он сам выбрал 12 молодых, способных офицеров, имеющих некоторое представление о фортификации и съемке. Занятия - по два часа - происходили еженедельно во дворце (в Потсдаме или Сан-Суси); король начинал короткой лекцией. развивая какое-либо положение теории и иллюстрируя его военно-историческими примерами, и требовал вступления офицеров в дискуссию, после чего каждому давал задачу. Сохранившаяся тетрадка Рюхеля заключает несколько задач по тактике на прикрытие и ведение обозной колонны, на укрепление позиции на полк для прикрытия деревни, проект укрепленного лагеря на армию, описание Силезских гор, сочинения на различные военные темы, работы, имеющие характер рефератов военно-научных - и далеко не первоклассных - сочинений. В конце XVIII столетия прусский генеральный штаб состоял из 15 офицеров и 15 топографов.
Тактика пехоты Фридриха Великого колебалась между чистым огнепоклонством и олным отрицанием значения огня. Несмотря на сохранение сомкнутости строя и на ведение огня исключительно залпами, по команде начальников, очевидцы боев Семилетней войны (Беренхорст) утверждали, что пехотная часть, начавшая стрелять, быстро ускользала из рук командования; солдата, начавшего стрелять, только чрезвычайными усилиями можно было заставить прекратить огонь и двинуться вперед. В действительном бою только первые залпы были дружными; затем они вырождались в беспорядочный вольный огонь. С другой стороны, решительный дистанции огневого боя были коротки; австрийский устав требовал, чтобы при обороне огонь открывался, когда неприятель подойдет на 100 шагов. Имелся большой соблазн - не ввязываться с неприятелем в огневой бой на такой короткой дистанции. Мориц Саксонский поэтому настаивал на производстве атаки без выстрела. К началу Семилетней войны Фридрих Великий склонился к этой же идее. Пехоте внушалось, что собственный ее интерес диктует не задерживаться под огнем неприятеля, а лезть на врага; "король берет на себя ответственность перед каждым солдатом, что неприятель не пустит свои штыки в дело, а побежит". Действительно, штыковая атака, встреченная штыками, представляет чрезвычайно редкое явление в военной истории - одна из сторон побеждает прежде, чем скрестятся клинки; принц де Линь, участник многих походов, свидетельствует, что лишь однажды за всю жизнь, в 1757 г., он слышал лязг удара штыка о штык.
Начало Семилетней войны застало прусскую пехоту обученной, но далеко не воспитанной в этой тактике, известнейшим представителем которой в истории является Суворов. В сражениях 1757 года под Прагой и Колином прусская пехота пыталась атаковать почти без выстрела, прикрывая наступление только огнем легких батальонных орудий. Результаты были неутешительны: в одном случае пруссаки победили с трудом, благодаря кавалерийскому охвату, в другом - были разбиты; развить удар прусская пехота не могла, так как озабоченный сохранением сомкнутости и порядка Фридрих даже запрещал пехоте преследовать бегом неприятеля, дрогнувшего и начавшего убегать при надвижении вплотную пруссаков. Неприятель нес сравнительно небольшие потери, не был потрясен боем; даже в тех случаях, когда атака без выстрела опрокидывала противника, себя она без преследования не окупала - так как наступающие части несли тяжелые потери, особенно в начальниках, и не годились для дальнейшего развития боя. В конце кампании 1757 года - в сражениях под Росбахом и Лейтеном - прусская пехота наступала уже со стрельбой, а в начале следующего года Фридрих Великий воспретил производство атак без стрельбы. Требования: борьбы на измор против превосходных сил коалиции заставляли и стратегию и тактику эволюционировать в сторону более экономного ведения войны.
Прусский солдат давал до 4 залпов на стрельбище; боевая скорострельность достигала 2-3 залпов в минуту. Батальон был разделен на 8 плутонгов и огонь вели плутонги по очереди. В течение 20-ти секунд следовали один за другим залпы всех 8 плутонгов, начиная с правофлангового, и в момент залпа левофлангового плутонга правофланговый уже готов был к новому залпу. Такая организация огня являлась своего рода требованием идти в ногу при стрельбе, заставляла подравнивать огонь, напрягать внимание, дисциплинировала войска. Хотя в бою этот искусственный огонь редко удавалось сохранить, все же другие армии стремились подражать прусской в этом кунстштюке.
Пехота образовывала две линии. В теории в эту эпоху царствовала идея косого боевого порядка. Уже Монтекуколи указывал на выгоды устремления сил против одного неприятельского фланга, с возможным его охватом, и оставления пассивного заслона против другого. Фолар, фанатик идеи колонны, блестяще реконструировал косой боевой порядок Эпаминонда в сражениях при Мантинее и Левк-трах, а Пюи-Сегюр возвел его в доктрину. Фридрих Великий, большой поклонник Фолара и Пюи-Сегюра, в течение десяти лет перед Семилетней войной упорно разрабатывал на учениях технику атаки косым боевым порядкам. Последний может быть охарактеризован, как стремление произвести охват, не принося последнему в жертву ни непрерывности фронта, ни наступления по параллельным направлениям. В конце концов, техника косого порядка Фридриха вылилась в наступление в уступной форме, причем каждый следующий батальон двигался, отстав на 50 шагов от своего соседа. Эта форма наступления облегчала сохранение порядка при маневрировании, сравнительно с наступлением общим фронтом, тянувшимся на две версты; но сама по себе, конечно, она не давала преимуществ и даже позволяла противнику бить подходящих пруссаков по частям. Решительное значение она приобретала у Фридриха лишь вследствие концентрации сил на ударном фланге, где король развертывал свой резерв в виде третьей линии и иногда устраивал и четвертую линию из гусар, а, главным образом, вследствие внезапности, с которой Фридрих развертывал свой косой боевой порядок против фланга противника. Вероятно, прусская пехота под Лейтеном, выведенная внезапно на продолжение фланга противника, одержала бы равный успех и простым фронтальным ударом, но все современники усматривали какую-то таинственную силу в "косом" маневрировании прусского фронта; соседи стремились копировать его.
Прусская линейная пехота была приспособлена только к бою на открытой равнине, где солдат не ускользал из-под наблюдения офицера и где возможно было сохранять до конца сомкнутый строй. Перелески, селения были крайне неблагоприятны для прусской армии; Фридрих, даже если приходилось обороняться в деревне, воспрещал занимать солдатами дома. Главный же противник Пруссии - Австрия - располагал хорошей и многочисленной легкой пехотой - кроаты (сербы), пандуры и т. п. австрийские граничары, т. е. род поселенного войска, казаков, которые прикрывали австро-турецкую границу. Австрийская легкая пехота, укомплектованная воинственными полуварварами, не задавленная возбуждающей стремление дезертировать дисциплиной, дралась очень искусно в рассыпном строю, искусно пользовалась местностью и могла бы быть еще шире использована, если бы общее тяготение всех армий старого режима не толкало их на проторенный прусской армией путь муштровки. Пандуры и кроаты, которым начали подражать батальоны легкой пехоты и егеря в других армиях, являлись предтечей воспитанной в других условиях и проникнутой энтузиазмом французской революционной пехоты, которая заставила признать право гражданства за боем в рассыпном строю
В виду необходимости борьбы с партизанскими действиями, которые широко развивались австрийскими легкими войсками, Фридрих должен был увеличить с 4 до 6 число батальонов легкой пехоты; они получали такое же укомплектование, как линейная прусская пехота; чтобы этот дрянной состав не разбегался, он не подвергался палочной Дисциплине, находился на положении полусвободной челяди, и на его проступки на войне смотрели сквозь пальцы. В результате получились у пруссаков только разбойничьи банды, которых презирали свои и чужие и которые грабили население{. Только егерские роты, укомплектованные лесниками, показали себя на большой высоте и оказали серьезные услуги. Но и в других государствах, где легкая пехота была удачнее организована, она еще являлась не реформированной пехотой, а вспомогательным родом оружия.
Кавалерия играла существенную роль в армии Фридриха Великого. В начале XVI века, когда в пехоте солдаты уже склеивались в тактические единицы, а конница еще сохраняла рыцарский характер, процент конных бойцов сильно уменьшился, армии и их боевые действия получили ярко выраженный пехотный характер. Но переход всей конницы вслед за рейтарами, к организации в тактические единицы, Демократизировавшей тип кавалерийского солдата, позволил сильно увеличить процент конницы, и в первой половине XVII века армии часто состоят из равного числа пехотинцев и кавалеристов. Увеличение размеров армий в 3-4 раза при переходе к постоянным войскам во вторую половину XVII века выдвинуло на первый план требования экономии; увеличивался преимущественно наиболее дешевый род войск - пехота, а кавалерии, в процентном отношении, в составе армий стало меньше. При возникновении прусской постоянной армии, в войсках Великого Курфюрста, кавалерия составляла только 1/7 часть армии. Ухудшение моральных качеств пехоты XVIII века, неспособность ее к бою за местные предметы, поиски открытых пространств для боя, механические основы линейного боевого порядка, - все это открыло в XVIII веке обширное поприще для деятельности кавалерии, создало "золотой век конницы". Фридрих Великий увеличил кавалерию в составе своей армии до 25%; в мирное время на каждых 100-200 человек населения Пруссии приходился один кавалерист - максимум, который могла содержать страна.
Фридрих унаследовал от своего отца хорошо дисциплинированную; обученную фельдмаршалом Леопольдом Дессау пехоту, в развитие пехоты не вложил ничего нового, так что слова Беренхорста (сына Леопольда Дессау), что Фридрих умеет тратить войска, но не воспитывать их, вполне оправдываются по отношению к пехоте. Но по отношению к кавалерии Фридрих явился реформатором В первом же сражении, которое дал Фридрих под Мольвицем в 1741 г., его кавалерия была побита австрийской и увлекла его самого с поля сражения, но оставшаяся пехота, одна, своими силами, вышла победительницей из боя. Фридрих принялся за переработку своей кавалерии: 400 офицеров было удалено в отставку, во главе поставлены выдающиеся начальники, от кавалерии была потребована атака широкими аллюрами, сначала с 700 шагов, а затем и с 1800 шагов. Под угрозой бесчестия, кавалерийские начальники обязаны были всегда сохранять за собой инициативу атаки и первыми бросаться на неприятеля. Всякая стрельба из пистолетов была во время атаки отменена. На широком аллюре эскадроны должны были держаться возможно сомкнуто - стремя к стремени. Исход кавалерийского столкновения предрешался не действием. оружия, хотя бы холодного, а ударом на врага сомкнутой, слитой в одно целое массы всадников. Родилось представление о шоке - натиске конной лавины, наскакивающей полным карьером и своей живой силой опрокидывающей все на своем пути. Если у сербов создалась поговорка, что сражение выигрывается не оружием, а сердцем героя, то знаменитейшему кавалерийскому вождю Фридриха, Зейдлицу, принадлежит мысль: кавалерийская атака выигрываемся не столько саблями, сколько хлыстами. На учениях кавалерийские массы тренировались Зейдлицем чрезвычайно энергично. По прусскому уставу 1743 г. все перестроения, имеющие целью развертывание фронта, а также и атака, должны были обязательно производиться на галопе. Когда Фридрих обращал внимание Зейдлица на большое количество увечий, которые получают кавалеристы при падениях на учениях и на усложнение этим вопроса о комплектовании, Зейдлиц просил короля не обращать внимания на такие пустяки. С переносом центра тяжести на шок, боевые действия-конницы Фридриха отлились, в общем, в ту форму, которая сохранилась для действий кавалерийских масс на протяжении XIX века. Боевой порядок конницы - трехлинейный; линейное- начало в тактике конницы держалось долго после перехода пехоты к глубокой, перпендикулярной тактике, вследствие предпочтительности поддержки кавалерии не сзади, а из уступа, в виду значения флангов в кавалерийском бою; поддержка сзади или опоздает к решительному моменту, или, в случае неудачи, будет даже смята хлынувшей назад первой линией. Только развитие спешенного боя и применение техники в чисто кавалерийском бою (пулеметы, полковая артиллерия, броневики) заставили ныне и конницу отказаться от Фридриховской линейной тактики. Так как вся Фридриховская армия представляла на поле сражения один корпус, одно совместно работающее коллективное тело, то вся кавалерия объединялась в две массы на флангах армии, где кавалерийским вождям открывался большой простор для действий и где кавалерия до момента атаки не страдала от огня. Этот обычай сильных кавалерийских крыльев удержался до эпохи Наполеона.
Гусары. Кавалерия Фридриха Великого была укомплектована несколько лучшими элементами, чем пехота. Однако, палочная дисциплина в кирасирских и драгунских полках была столь мге беспощадна, как и в пехоте, и благонадежность кавалеристов в отношении дезертирства не стояла на достаточной высоте, чтобы можно было высылать на значительное удаление малые кавалерийские части - разъезды. Поэтому, разведка в армии Фридриха Великого стояла весьма неважно, и бывали моменты (например, при вторжении в Богемию 1744 г.), когда австрийские легкие войска совершенно отрезывали пруссаков от всяких источников осведомления, и приходилось действовать положительно вслепую. Фридрих Великий искал выхода в организации легкой конницы, которая воспитывалась бы в духе авантюризма получала бы ряд поблажек и не была бы подчинена общей суровой дисциплине армии. С этой целью Фридрих начал развивать гусар; число их было увеличено с 9 до 80 эскадронов; их обучению и воспитанию Фридрих уделял много внимания. Нерегулярные и полурегулярные части удаются, как мы уже видели на примере начала средних веков, в коннице гораздо легче, чем в пехоте, и гусары Фридриха оказались гораздо полезнее для армии, чем его легкая пехота. Вначале гусары относились к пехоте и только после Семилетней войны были отнесены к кавалерии. Конный состав был много мельче, чем в других кавалерийских частях; гусарским офицерам воспрещалось жениться, чтобы не угашать в них духа предприимчивых партизан. Таким образом, в конце XVIII века, несовершенство комплектования и устройства насильно вербованных армий заставило установить в пехоте и кавалерии деление на линейные и легкие войска. Линейные пехота и конница - это войска поля сражения, беспомощные на театре войны; легкая пехота и конница - это войска театра войны, недостаточно дисциплинированные для регулярных действий. своего рода партизаны. Такое деление вызывало острую критику выдающихся писателей, но только французской революции удалось уничтожить противоречия, мешавшие в одних и тех же частях соединить достоинства легких и линейных частей.
Артиллерия. В отношении артиллерии тактика Фридриха Великого характерна стремлением образовать перед ударным крылом боевого порядка крупную батарею из орудий тяжелого калибра (Мольвиц, Цорндорф и друг, сражения), которые своим огнем подготовляли решительную атаку. Немцы восходят с традицией использования тяжелых пушек в полевых боях к Фридриху Великому. Позиционный характер, который приняла Семилетняя война, существенно отразился на увеличении артиллерии в составе армий. Инициатива увеличения принадлежала, однако, не пруссакам, а австрийцам и отчасти русским, которые стремились занимать укрепленные позиции, обеспечиваемые могущественной артиллерией. Насколько позиционная борьба отразилась на численности артиллерии, видно из следующего сопоставления: под Мольвицем (1741 г.) на 1000 штыков у пруссаков 2,5 орудия, у австрийцев 1 орудие; под Торгау(1760 г.) - у пруссаков 6 орудий, у австрийцев 7 орудии. В том же направлении в ХХ веке уклонилось и развитие европейских армий под влиянием позиционного опыта мировой войны.
Стратегия. Фридрих Великий со своей, сравнительно с масштабом XIX века, небольшой армией, с вынужденным перерывом в военных действиях на зиму, когда приходилось, в виду невозможности бивакировать в поле и равной невозможности располагать солдат, стремящихся дезертировать, по обывательским домам, обязательно занимать зимние квартиры - не мог задаваться обширными планами глубокого вторжения на неприятельскую территорию, для нанесения противнику смертельного удара. Сражения эпохи Фридриха Великого были связаны с тяжелыми потерями для победителя, а также и для побежденного. Победа над австрийцами и саксонцами при Сооре (1745 г.) была куплена прусской пехотой ценой 25% потерь, успех над русскими при Цорндорфе стоил прусской пехоте половины состава убитыми и ранеными. Преследованию мешал состав армии, в которой после успешного боя необходимо было установить полный и строгий порядок; в этих условиях даже победа не всегда окупала потери; современных средств для быстрого укомплектования армии не было - каждый полк, в течение периода зимних квартир, сам выполнял для себя роль западного батальона. Фридрих Великий говорил, что со своими войсками он мог бы завоевать весь свет, если бы победа для них не была столь же гибельной, как для противников - поражение. Магазинное довольствие делало армию крайне чувствительной к тыловым сообщениям. Один лишь раз в 1744 г. Фридрих Великий глубоко вторгся в пределы Богемии; австрийский фельдмаршал Траун, занимая труднодоступные позиции, перерезывая легкими войсками тыл пруссаков, без боя вынудил наполовину поредевшую прусскую армию к отступлению. Фридрих Великий называл после этого похода Трауна своим учителем. В начале войны, когда Фридрих располагал свежей, обученной армией с энергичными офицерами, с полными рядами в батальонах, он охотно шел на риск боя. Но общее отношение Прусского короля, когда он созрел в военном отношении (1750 г.), выражается следующей мыслью из его "Военного Искусства", написанного французскими стихами: "Не вступайте никогда без серьезных оснований в бой, где смерть собирает такую ужасную жатву". Эта мысль очень характерна для стратегии XVI-XVIII веков и резко противоречит вытекающему из Наполеоновских войн учению, которое видит на войне только одну цель - уничтожение живой силы неприятеля, и знает только одно средство к тому - решительное сражение. Только когда французская революция открыла в народных массах неисчерпаемый запас для пополнения армии, мысль полководца перестала бояться потерь, и создалась ударная Наполеоновская стратегия сокрушения. До тех же пор полководец, работавший с ограниченным человеческим материалом, должен был не забывать о "Пирровых победах", после которых может не остаться армии, долженствующей продолжать победное шествие. Для Фридриха Великого, как и для других полководцев до Наполеоновского периода, сражение являлось только одним из средств для достижения цели: выдержка до конца, о которой вспомнил Гинденбург во время мировой войны ("победит тот, у кого нервы выдержат до конца", заботила полководцев в первую очередь; надо было стремиться, чтобы каждый месяц войны наносил противнику в его экономических ресурсах{ и политическом сознании более тяжелые раны, чем нам - вот основания стратегии измора, отнюдь не отказывающейся, когда в том возникает необходимость, от принятия решительного сражения, но видящей в бою только одно из средств для достижения победы. Фридрих Великий - величайший мастер стратегии измора; в Семилетней войне он добился своей цели - не возвратить Австрии захваченной у нее Силезии - в борьбе против могущественной коалиции Австрии, России и Франции.
Стратегии измора, правильно учитывающей все политические и экономические условия войны, идущей к разложению мощи врага не только путем боевых операций армий, но знающей и другие Средства (экономическая блокада, политическая агитация, дипломатическая интервенция и.т. д.), грозит всегда опасность вырождения в противоположность Наполеоновской стратегии - в стратегию бессилья, в стратегию искусственного маневра, пустой угрозы противнику, за которой не следует удара. Такой лающей, но не кусающей стратегией явилась стратегий Фридриха, когда он, имея уже 66 лет от роду, предпринял войну за баварское наследство (1778 - 79 г.). Вся кампания протекла в бесплодном маневрировании; австрийский, полководец Ласси оказался достойным партнером для выдохшегося прусского короля, Фридрих Великий в эту эпоху, "уже уставший царствовать над рабами", несомненно потерял веру в моральные силы своей армии, понимая лучше всей восторгавшейся Европы ее слабости, и боялся рисковать. Война обратилась в вооруженную демонстрацию; противники разошлись без единого боя. Тогда как русский генерал Суворов, с неукротимым порывом к решению военных задач боем, желчно критиковал "ученый Лассиев кордон", многие писатели увлекались этим новым видом бескровной войны, видели в нем знамение прогресса человечества и его гуманности (напр., будущий прусский военный министр Бойен); а солдаты, с их непосредственным чутьем, прозвали эту войну - посмешище - "картофельной войной", так как пострадавшими оказались только картофельные посевы.
Войны XVII и XVIII веков часто характеризуются, как кабинетные. Термин "кабинетная война" употребляется, как понятие, противоположное народной войне. Война представляла дело только правительства, "кабинета", а не наций, не широких масс. Отсюда, однако, было бы ошибочно сделать вывод, что в то время, наряду с вооруженной борьбой, не существовало вовсе агитационного фронта борьбы. Бумажная война всегда сопровождала военные действия. Фридрих Великий не презирал фабрикацию фальшивых документов, которые позволили бы ему воспользоваться какими-либо национальными или религиозными козырями. Однако, фронт борьбы, обращенный к массам, являлся B XVIII веке еще чисто вспомогательным. Правительство шло своим путем, а какой-нибудь "прилежный правовед" выступал в роли его адвоката перед массами. Поведение армии в отношении населения имело решающее значение на агитационном фронте Со своей циничной откровенностью, Фридрих Великий так инструктировал своих генералов: "надо обрисовывать неприятеля в самом неприглядном виде и возводить на него обвинения во всевозможных замыслах против страны. В протестантских странах, как Саксония, надо играть роль защитников лютеранской религии, в католической стране мы должны постоянно твердить о веротерпимости". Следует "заставить себе служить небо и ад".
Росбах. Примеры тактического искусства Фридриха Великого из эпохи Силезских и Семилетней войны многочисленны и ярки. Под Росбахом, поздней осенью 1757 г., на второй год войны, соединенная франко-имперская армия, в составе около 50 тыс. плохо дисциплинированных солдат, стояла против 25 тыс. отборных прусских войск. Союзниками командовали принц Субиз (французами) и герцог Гильдбурггаузен (имперцами). На другом, важнейшем для Пруссии театре австрийцы разбив оставленный против них заслон, заканчивали завоевание Силезии, которая и являлась целью войны, и располагались там на зиму Фридриху Великому необходимо было скорее покончить с французами, чтобы до наступления зимы выгнать австрийцев из Силезии, без экономических ресурсов которой он не мог продолжать войну. Но союзники стояли на укрепленной позиции, атаковать на которой двойные силы неприятеля Фридрих не мог. Положение его уже становилось безвыходным, когда неприятель, вопреки обстановке, толкаемый своим численным перевесом, перешел в наступление. Принц Субиз решил вынудить пруссаков к отступлению, обойдя их с юга и угрожая перехватить пути отхода прусской армии. 5-го ноября, оставив 1/6 своих сил под начальством Сен-Жермена для демонстрации на фронте, Субиз двинулся в трех колоннах. Марш происходил по открытой местности, днем был - сделан большой привал. Спереди движение прикрывалось выдвинувшейся конницей. Фридрих Великий с Росбахской колокольни наблюдал движение союзников и утром получил представление, что под прикрытием оставленного арьергарда французы начали отступление; но после полудня ему ясно обрисовалось обходное движение неприятеля. Тогда Фридрих принял решение - встретить французский маневр контрманевром, обрушившись на голову походных колонн. Против С.-Жермена был оставлен незначительный, арьергард. 5 эскадронов гусар на гребне холмов маскировали совершающееся за ними передвижение армии. Конница Зейдлица одним ударом опрокинула и, прогнала с поля сражения французскую кавалерию. В то же время на холме Янус развернулась 18-орудийная батарея, начавшая обстрел французской пехоты, пытавшейся развернуться в сторону движения; прусская пехота перевалила через гребень и, наступая, открыла огонь залпами; в бою успели принять участие только 7 головных прусских батальонов, которые выпустили по 15 патронов. К этому моменту Зейдлиц успел, после первой атаки на конницу, собрать свои эскадроны и бросил их на многочисленный штаб принца Субиза и на толпящуюся в беспорядке французскую пехоту. Почти мгновенно все было кончено - французская армия в полном беспорядке бежала. Опасность на этом фронте была устранена, Фридрих получил возможность обратиться со своими лучшими полками на Силезский театр. Успех обходного маневра вообще связан с пассивностью противника, с отсутствием рипоста. По нашим современным понятиям, чтобы обойти противника, нужно прежде всего сделать его неподвижным, связать его, пригвоздить к месту боем. С этой точки-зрения заслон Сен-Жермена должен был бить крупнее; задача этого заслона должна была бы заключаться не в простом демонстрировании, а в ведении энергичного фронтального боя, который сковал бы маневроспособность противника, а затем уже потерявшего подвижность врага можно охватывать или обходить, с целью дать решительный оборот бою. Фланговое же. передвижение неуклюжей армии Субиза перед нескованным, гибким, особенно способным к быстрому маневрированию врагом являлось неоправдываемым риском.
Лейтен. Форсированным маршем (300 км. в 1.5 дней) Фридрих перебросил армию от Росбаха в Силезию. Австрийская армия, овладевшая важнейшими крепостями Силезии - Швейдницем и Бреславлем, совершившая конный набег на Берлин, считала кампанию 1757 года уже законченной и располагалась на зимних квартирах в отвоеванной области. Приближение прусской армии заставило сосредоточить впереди Бреславля 65 тыс. войск. Австрийцы заняли, позицию; чтобы упереть фланги, в местные предметы, пришлось растянуть фронт на 7 вёрст. 5-го декабря Фридрих Великий с 40 тыс. армией атаковал австрийцев.
Кусты скрывали местность перед фронтом. Впереди находились только австрийские гусары. Как только прусская конница оттеснила их, Карл Лотарингский, австрийский командующий армией, оказался в неведении о том, что делают пруссаки. Последние показались на дороге, шедшей к центру австрийского расположения, затем исчезли. Австрийцы, не предполагая, что пруссаки решатся на атаку сильнейшей армии, стремясь исключительно к пассивной цели и ожидая отступления пруссаков, не предприняли никаких мер и остались на месте. Между тем пруссаки. совершив в 2 верстах перед австрийским фронтом фланговый марш, внезапно появились против оконечности левого фланга австрийцев, занимавшего селение Лейтен, и с молниеносной быстротой выстроили" фронт в перпендикулярном направлении к австрийской позиции. Австрийцам пришлось вступить в бой одновременно с переменой фронта; подходившие с запозданием, с растянутого фронта, войска не успели развернуться и, нагромоздились, в беспорядке в глубину, образуя свыше 10 линий. Фридрих сосредоточил против селения Лейтен, куда направлялся главный удар, 4 линии войск и сверх того получил возможность охватить неприятеля обоими крыльями. На правом фланге пруссакам удался только огневой охват, на левом фланге прусская конница Дризена, выждав удобную минуту, опрокинула австрийскую конницу Лучези и навалилась на правый фланг австрийской пехоты. У австрийцев, на их несчастье, в сел. Лейтене не оказалось легкой пехоты, столь пригодной для обороны местных предметов, я их пехота так же неуклюже обороняла селение, как прусская атаковала его. Несмотря на полное истощение прусской пехоты, события на фланге вынудили австрийцев к отступлению, которое выродилось в панику. Фридрих организовал, преследование только конницей, оно велось не слишком энергично, но австрийцы поспешили увести в свои пределы остатки армии. В сражении при Лейтене Фридрих I повторил Росбахскии маневр Субиза, но выполнил его уверенно, быстро, молниеносно, так что сражение получило характер внезапного нападения на фланг противника. Если маневр Фридриха удался, то это объясняется не столько искусством исполнения, сколько пассивностью австрийцев, которые достигли всего, чего хотели, у которых не было никакой воли к победе и которые лишь с нетерпением ждали, когда от них отвяжется беспокойный неприятель и можно будет с удобством разместиться на хороших завоеванных зимних квартирах. Вялый всегда оказывается побитым решительным. Если бы австрийцы имели перед фронтом позиции авангард и сторожевые части, которые выгадали бы время и пространство для последующего маневра главных сил, или, еще лучше, если бы австрийцы, заметив уклонение в сторону голов прусских колонн, перешли в решительное наступление, не загадывая, маневрируют ли пруссаки или просто уклоняются от боя - прусскую армию, вероятно, постиг бы такой же разгром, как французскую при Росбахе{179}. Косой боевой порядок Фридриха, примененный при атаке сел. Лейтена, в котором современники видели какую-то магическую силу, в Лейтенской победе на самом деле роли не играл.
Сражение при Кунерсдорфе. Типичным для характеристики тактики прусской и русской армий является сражение под Кунерсдорфом 12-го августа 1759 г. Русская армия к которой присоединился австрийский корпус Лаудона, всего 53 тысячи, плюс 16 тысяч нерегулярных войск, в первых числах августа собралась у Франкфурта, на правом берегу Одера, и расположилась здесь укрепленным лагерем. Правый фланг был на холме с еврейским кладбищем, центр - на Шпитцберге, левый фланг - на Мюльберге. Мюльберг отделялся от Шпитцберга оврагом Кугрунд. , 8 дней находились русские на этой позиции и прикрыли свой фронт ретраншаментом, усиленным засеками, который образовывал загиб на Мюльберге. Австрийцы стояли, в резерве за правым крылом, Тыл прикрывали болота, шедшие к Одеру.
Фридрих сосредоточил к Мюльрозе 37 тысяч пехоты и 13 тысяч кавалерии - силы почти равные русско-австрийской регулярной армии. Наполеон, который имел в виду исключительно сражение и искал только в решительной победе успешного конца войны, обеспечил бы себе, вероятно, численное превосходство, притянув заслоны, оставленные отстаивать Силезию и Саксонию. Но Фридрих вел борьбу на измор, потеря провинции для него была опаснее тактической неудачи, только однажды, под Прагой в 1757 г., он находился в более выгодных численных условиях, чем теперь; он решил атаковать. Нанесение решительного удара возможно было бы, если бы удалось отрезать сообщения русской армии и атаковать ее с востока. Фридрих Великий произвел личную рекогносцировку с высот левого берега Одера. у Лебуса, сколько-нибудь удовлетворительной карты у него не было, он спутался в определении местных предметов, на которые открывался его кругозор, доверился показаниям местного жителя и пришел к убеждению, что русская армия стоит фронтом на северо-запад, к болотам Одера{180}.
Фридрих Великий решил переправить армию через Одер у Герица, в переходе ниже Франкфурта обойти русских с востока, ударить на них с тыла и опрокинуть в Одер. Выполнение этого плана вывело прусскую армию, описавшую почти полный круг, на фронт неподвижно стоявших русских. Так как пруды и буераки грозили разорвать наступление пруссаков на две части и создать два очага боев, что было противно стремлению Фридриха маневрировать всей армией совокупно, то он решил сосредоточить все силы на атаке Мюльберга - севернее полосы прудов, тянущейся от Кунерсдорфа. Против остального русского фронта не направлялось какого-либо связывающего наступления. Молодые полки русского обсервационного корпуса, решительной атаки пруссаков. Мюльберг был взят пруссаками, и Фридрих стремился, как и под Лейтеном, развить свой успех, прокатив свои войска вдоль русского фронта. Но у Салтыкова центр и правое крыло, никем не связанные, представляли огромный резерв. Упорный бой за Кугрунд пруссакам не удался: атака за Шпитцберг была отбита, русская артиллерия жестоко косила столпившуюся на Мюльберге прусскую армию, началась контратака русских, паника охватила прусские ряды. В отчаянии, Фридрих приказал Зейдлицу вести в атаку массу конницы. Зейдлиц видел безнадежность атаки по пересеченной местности на расположенного за укреплениями брага, но по повторному приказу бросил свои эскадроны в атаку. Они были отбиты огнем, русская и австрийская кавалерии перешли в контратаку; прусская армия, бросив артиллерию и обозы, в полном беспорядке бежала и рассеялась. Вечером Фридрих из 50-тысячной армии смог собрать только 10 тысяч, считая в том числе 7 тысяч, оставленных у Герица на мостах через Одер; через несколько Дней удалось собрать до 31 тысячи. Потери пруссаков, таким образом, около 19 тысяч, русских и австрийцев - до 17 тысяч. Пруссаки понесли решительное поражение. По замечанию Клаузевица, Фридрих Великий под Кунерсдорфом запутался в сетях собственного косого боевого порядка. Удар на левый русский фланг в одну точку, поскольку он не вызвал крушения всего русского боевого порядка, поставил пруссаков в очень трудное положение, скомкав их фронт, сосредоточив всю пехоту на тесном пространстве Мюльберга и лишив их маневроспособности. В этом сражении обращает на себя внимание сверхфилософское равнодушие Салтыкова к кружащейся около него прусской армии, пассивное сидение русских на удобно (сразу тылом к неприятелю) выбранной позиции, крепкая их тактическая выдержка, ошибка столь опытного полководца, как Фридрих, при рекогносцировке неприятельского расположения, наконец, крайняя зависимость линейного боевого порядка от местных условий, заставившая Фридриха сузить участок атаки.
Беренхорст - сын Леопольда Дессау, знаменитого воспитателя и вождя прусской пехоты, адъютант Фридриха Великого - бросил военную службу, так как не смог вытерпеть презрительного отношения короля к своей свите. Ему принадлежит глубокая критика Фридриховского военного искусства.
Беренхорст совершенно игнорировал геометрическую часть военного искусства и сосредоточил все внимание на моральных силах, на человеческом сердце. Ему принадлежит самая строгая критика парадной стороны прусской армии, которая ослепляла столь многих. Маневренное искусство пруссаков иллюзорно - в нем нет ничего, применимого для серьезной боевой работы, оно вызывает крохоборчество (микрологию), боязливость, служебное рабство и военную грубость. Мелочность, лихорадка деталей владеют прусской армией. Здесь ценят ничтожные подробности обучения, если только они даются с большим трудом. Оберманевристы играют в тактические загадки. Фридрих Великий не только не поднял, но принизил моральные силы армии, не счел важным озаботиться состоянием духа, мужества и внутренних достоинств солдата; этот полководец умел лучше расходовать, чем воспитывать солдат. Сколько мысли, прилежания, трудов и сил тратится на учение прусской армии - и большей частью совершенно бесполезно, а отчасти даже и ко вреду. О, суета всех искусственностей... В прусской армии человек дрессируется скорее, чем четырехногий воин, иронизирует Беренхорст, так как прусский солдат от побоев становится гибче и ученее, а лошадь брыкается при каждом ударе. И как раз то, над чем более всего ломают свою голову искусники, что стоит офицеру грубейших замечаний, а солдату достается самыми тяжелыми ударами - все это не применимо в действительном бою. Как чувствует себя опытный, храбрый офицер, привыкший встречаться с неприятелем и хладнокровно распоряжаться во время атаки, когда на смотру он потеряет дистанцию - отстанет или налезет на 10 шагов...

Стало важной вехой в истории армии, после которой началась коренная модернизация прусской армии под руководством Герхарда фон Шарнхорста , полностью изменившая её облик. Историки в связи с этим пользуются терминами «старая прусская армия» (1644-1807) и «новая прусская армия» (1807-1919).

Реформированная прусская армия в 1813-1815 годах принимала участие в освободительных войнах и сыграла решающую роль в освобождении германских государств от французского господства. В период от Венского конгресса до объединительных войн прусская армия послужила инструментом реставрации и сыграла существенную роль в подавлении Революции 1848 года .

Военные успехи прусской армии в освободительных войнах обеспечили победу союзнических германских войск над Францией. В Германской империи прусская армия составила ядро германской армии . Конституция 1871 года предусматривала включение прусских армейских соединений в состав соединений германской армии. Поэтому в Первую мировую войну прусская армия потеряла юридическую автономию. Версальским договором предусматривалось сокращение вооружённых сил Германии до 100 тысяч человек. Армии Пруссии, Баварии , Саксонии и Вюртемберга были распущены.

Отличительной особенностью прусской армии была её значительная роль в общественной жизни. В историю прусская армия вошла как воплощение милитаризма .

Прусские гренадеры в 1715 году

В 1709 году в Пруссии ввели регламент для унификации формы. Таким образом темно-синий кафтан (пиджак) стал основным для всех военных (рядовых, унтер-офицеров, офицеров) в целом. Костюм отличался лишь качеством тканей и разрезом фалд. Сперва штиблеты (гетры) были белыми, с 1756 черными, с туфлями (полуботинками, башмаками). Сапоги в основном носили офицеры штабов и генералы. Отвороты рукавов, подкладки кафтана, воротники и обшлага были цвета полка. Также узнать к какому полку относится солдат можно было по форме обшлагов, приборному цвету пуговиц, вышивки и нашивок а также нашейных повязок. Головным убором в большей части была треуголка, у гренадеров - гренадерская шапка.

Офицеров можно было отличить по портупее, шарфу и по нашейной повязке (галстуку). Офицеры также имели специальную вышивку на костюме. С 1742 года только благородные генералы имели право носить окаймление шляпы из страусового пера. Унтер-офицеров можно было узнать по тонкой тесьме и нашивкам на отворотах рукава, а также оружию. С 1741 года в гвардии могли носить портупею.

Егеря носили темно-зеленый костюм с темно-зеленым жилетом (камзолом), кюлоты с черными штиблетами - с 1760 года брюки и сапоги.

Военное образование и будни

Для линейной тактики боя, которая господствовала в армиях государств Западной Европы в XVII-XVIII веках, требовались солдаты, безупречно владевшие оружием и строевым шагом, способные сохранять дисциплину и боеспособность в самые «острые» моменты сражения. Соответственно, обучение солдата должно было воспитать в нем способность к безвольному подчинению приказаниям своего командира. Знаменитый немецкий педантизм обусловил превращение этой стороны обучения солдата в важнейшую. Тому же способствовало и другое обстоятельство: значительная часть будущих солдат прусской армии похищалась бригадами «вербовщиков». На моральные качества вербуемого не обращалось никакого внимания. С 1780 года к военной службе суды стали приговаривать бунтовщиков и лиц, уличенных в антиправительственной агитации. Для управления такими солдатами «палочная» дисциплина была просто необходима. Дисциплина прусской армии базировалась на двух компонентах. Первый – строевая подготовка и муштровка, доведенные до виртуозности. Уставом была регламентирована каждая мелочь, вплоть до количества шагов в минуту, совершаемых в строю, и количества выстрелов в минуту, выполняемых по команде офицера. Второй – «палочная» дисциплина, называемая так потому, что по уставу каждый унтер-офицер был снабжен палкой, которой ему вменялось пользоваться по малейшему поводу. Солдат мог быть забит палкой до смерти, и единственное, что ограничивало пыл капитана, – это перспектива искать нового солдата взамен забитого или искалеченного старого, поскольку каждая рота должна была постоянно сохранять свою комплектность. С 1713 года было введено наказание шпицрутенами – длинными гибкими прутьями. При этом вся рота, вооруженная шпицрутенами, выстраивалась в «улицу», через которую прогонялся осужденный по нескольку раз. Нередко наказание заканчивалось смертью осужденного. Теоретически служба в армии была пожизненной вплоть до непригодного к службе качества. На практике большинство солдат служило 10 - 15 лет. С 1714 года в армии вводилась система отпусков: после 18-ти месяцев службы солдаты, происходившие из района, который комплектовал роту (около 1/3 общей численности армии), получали 10 месяцев ежегодного отпуска, освобождались от караульной службы и снимались с жалованья и пайка. Эти так называемые «фрейвахтеры» находились под юрисдикцией военного ведомства, что ограждало их от произвола землевладельцев. Сохранялись и внешние атрибуты принадлежности к прусской армии. В частности, они были обязаны носить в течение всего срока отпуска униформу. В правление короля Фридриха Великого прусская армия стала считаться лучшей в Европе, на ее учения и маневры ежегодно приезжали сотни иностранцев-наблюдателей. Горячими поклонниками прусского короля были и русские императоры Петр III и Павел I.

Обеспечение в старости и снабжение инвалида

Для Прусского руководства хорошо подготовленные и имеющие боевой опыт солдаты были большой ценностью. Поэтому было решено оставлять их в ротах. Тем не менее, лишь небольшая часть солдат могла быть образцом для молодых рекрутов. Большинство были видавшими виды, и оставлялись при роте лишь по социальным причинам.

Ветераны, которые не могли исполнять должность, получали пособие в виде 1 талера из кассы инвалида. После второй Силезской войны Фридрих II приказал построить для отслуживших солдат дома инвалидов в Берлине, Стопе и гавани Карла. 15 ноября открылся дом инвалидов в Берлине. В целом, это учреждение было рассчитано на 631 человека, из которых 136 офицеров и 126 женщин для контроля и обслуживания. Эти дома предоставляли в распоряжение приют, снабжение и питание, одежду, а также медицинское обслуживание - раненым унтер-офицерам, командорам и офицерам бесплатно. Все дома инвалидов несли военный отпечаток - инвалиды были обязаны носить повсеместно униформу (полностью) наряду с караулом.

Непригодные к строевой службе офицеры получали должность губернатора или комендантскую должность в крепостях при необходимости. Если мест не находилось, король платил генералам 1000 или 2000 талеров из казны, штабным офицерам несколько сотен, капитанам и лейтенантам - намного меньше. Однако правил на это не существовало. Каждое снабжение было чистейшей милостью.

Чтобы облегчить существование многочисленных вдов с их многочисленными детьми, Фридрих II позволял активным офицерам принимать над ними шефство, или устраивал сыновей, при соответствующем возрасте, преимущественно в армию. Фридрих Вильгельм I заботился о многочисленных военных сиротах и даже основал в 1724 году армейский дом для сирот. Сначала этот дом предназначался только для детей-сирот его гвардии «рослых парней». Позже дети других солдат находили там квартиру. Занимаемая площадь дома росла, так что он был должен расшириться уже в 1742 году и смениться в 1771. В 1758 году дом принял 2000 сирот.

См. также

Литература

• Hans Bleckwenn: Unter dem Preußen-Adler. Das brandenburgisch-preußische Heer 1640-1807 . Bertelsmann, 1978; ISBN 3-570-00522-4 .
• Otto Büsch, W. Neugebauer: Moderne Preußische Geschichte 1648-1947. Band 2, 4.Teil. Militärsystem und Gesellschaftsordnung . Verlag de Gruyter 1981, S. 749-871, ISBN 3-11-008324-8 .
• Martin Guddat: Handbuch zur preußischen Militärgeschichte 1701-1786 . Verlag Mittler, Hamburg 2001, ISBN 3-8132-0732-3 .
• Frank Bauer: Fehrbellin 1675 Brandenburg-Preußens Aufbruch zur Großmacht . Kurt Vowinckel Verlag, Potsdam 1998, ISBN 3-921655-86-2 .
• Karl-Volker Neugebauer: Grundzüge der deutschen Militärgeschichte. Band 1: Historischer Überblick . 1. Auflage, Rombach Verlag, Freiburg 1993.
• Cordon A. Craig: Die preußisch-deutsche Armee 1640-1945. Staat im Staate . Droste Verlag, Düsseldorf 1960.
• Emilio Willems: Der preußisch-deutsche Militarismus. Ein Kulturkomplex im sozialen Wandel . Verlag Wissenschaft und Politik, Köln 1984, ISBN 3-8046-8630-3 .
• Hans-Joachim Neumann: Friedrich-Wilhelm der Große Kurfürst. Der Sieger von Fehrbellin , edition q Verlag, Berlin 1995 , ISBN 3-86124-293-1 .

Ссылки

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Прусская армия" в других словарях:

Японии, как и все сильнейшие армии мира, имеет долгую и богатую событиями историю. К VII в. на острове Хонсю (на равнине Ямато) сложилось централизованное государство. Императоры Ямато использовали вооруженные дружины, состоящие из наиболее… … Вся Япония

- (франц. arméе, от лат. armo вооружаю) 1) Сухопутные войска (сухопутные силы) наряду с военно морским флотом (См. Военно морской флот). 2) Совокупность вооруженных сил государства (см. Вооружённые силы). 3) Оперативное объединение,… … Большая советская энциклопедия

Армия - АРМІЯ. Государство, охраняя индивидуальныя блага входящихъ въ составъ его элементовъ, имѣетъ на аренѣ міровой жизни свои особые интересы и задачи, сущность и объемъ которыхъ опредѣляются какъ самой природой государства, такъ и историческими… … Военная энциклопедия