Создание верховного тайного совета причины следствия. Глава пятая верховный тайный совет. «Затейка верховников» и «Кондиции »

Верховный тайный совет

Верховный тайный совет - высшее совещательное государственное учреждение России в 1726-30 гг. (7-8 человек). Указ об учреждении Совета издан в феврале 1726 г. (см. Приложение)

Причины создания

Создан Екатериной I как совещательный орган, фактически решал важнейшие государственные вопросы.

Вступление на престол Екатерины I по смерти Петра I вызвало необходимость такого учреждения, которое могло бы разъяснять положение дел императрице и руководить направлением деятельности правительства, к чему Екатерина не чувствовала себя способной. Таким учреждением стал Верховный Тайный Совет.

Члены Верховного тайного совета

Членами его были назначены генерал-фельдмаршал светлейший князь Меншиков, генерал-адмирал граф Апраксин, государственный канцлер граф Головкин, граф Толстой, князь Димитрий Голицын и барон Остерман. Через месяц, в число членов Верховного Тайного Совета был включен зять императрицы, герцог Голштинский, на радение которого, как официально заявлено императрицей, «мы вполне положиться можем». Таким образом, Верховный Тайный Совет первоначально был составлен почти исключительно из птенцов гнезда Петрова; но уже при Екатерине I один из них, граф Толстой, был вытеснен Меньшиковым; при Петре II сам Меньшиков очутился в ссылке; граф Апраксин умер; герцог Голштинский давно перестал бывать в совете; из первоначальных членов Совета остались трое - Голицын, Головкин и Остерман.

Под влиянием Долгоруких состав Совета изменился: преобладание в нём перешло в руки княжеских фамилий Долгоруких и Голицыных.

При Меншикове Совет старался упрочить за собой правительственную власть; министры, как называли членов Совета, и сенаторы присягали императрице или регламентам Верховного Тайного Совета. Воспрещалось исполнять указы, не подписанные императрицей и Советом.

По завещанию Екатерины I, Совету на время малолетства Петра II предоставлялась власть, равная власти государя; только в вопросе о порядке престолонаследия Совет не мог делать перемен. Но последний пункт завещания Екатерины I оставлен был без внимания верховниками при избрании на престол Анны Иоанновны.

В 1730, по смерти Петра II, из 8-и членов Совета половину составляли Долгорукие (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич), которых поддерживали братья Голицыны (Дмитрий и Михаил Михайловичи). Дмитрием Голицыным был составлен проект конституции.

Против планов Долгоруких, однако, выступила большая часть российского дворянства, а также члены ВТС Остерман и Головкин. По приезде в Москву 15 (26) февраля 1730 г. Анна Иоанновна получила письмо от дворянства во главе с князем Черкасским, в котором они просили её «принять самодержавство таково, каково Ваши достохвальные предки имели». Опираясь на поддержку среднего и мелкого дворянства и гвардии, Анна публично разорвала текст кондиций и отказалась их выполнять; Манифестом от 4 марта 1730 г. Верховный Тайный Совет был упразднён.

Уложенная комиссия

Поддерживая связи с французскими философами, собственноручно подготовляя основные акты своего царствования, Екатерина II шла в фарватере внутренней политики, которую одновременно в Пруссии, Австрии, Швеции и других странах Европы проводили представители просвещённого абсолютизма. В течение двух лет ею была составлена программа нового законодательства в форме наказа для созываемой комиссии по составлению нового Уложения, так как Уложение 1649 г. устарело. "Наказ" Екатерины II явился итогом её предшествующих размышлений над просветительской литературой и своеобразным восприятием идей французских и немецких просветителей. Перед открытием Уложенной комиссии "Наказ" подвергся обсуждению и критике представителей крупного землевладельческого дворянства. Многое было исправлено и опущено автором. "Наказ" касался всех основных частей государственного устройства, управления, верховной власти, прав и обязанностей граждан, сословий, в большей степени законодательства и суда.

В "Наказе" был обоснован принцип самодержавного правления. Гарантией от деспотизма, по мнению Екатерины, служило утверждение принципа строгой законности, а также обособление судебной власти от исполнительной и неразрывно связанное с ним преобразование судопроизводства, ликвидирующее устаревшие феодальные институты. В духе просветителей в "Наказе" намечена конкретная программа экономической политики. Екатерина II решительно выступала против сохранения монополий, за свободу торговли и промышленности. Программа экономической политики неизбежно ставила на первый план крестьянский вопрос, который имел важное значение в условиях крепостного права. В первоначальном варианте Екатерина высказывалась смелее, чем в её окончательной редакции, так как именно здесь она от многого отказалась под давлением критики членов комиссии. Так, она отказалась от требования установить охрану крепостных от насилий и представить крепостным право собственности на имущество.

Гораздо решительнее говорилось в "Наказе" о реформе судоустройства и судопроизводства. Вслед за Монтескьё и Беккарием Екатерина II высказывалась против применения пытки и смертной казни (признавая лишь в исключительных случаях возможность смертных приговоров), провозглашала принцип "суда равных", рекомендовала устроить гарантии справедливого следствия, выступала против жестоких наказаний.

"Наказ", таким образом, заключал в себе противоречивое сочетание прогрессивных буржуазных идей и консервативных феодальных взглядов. С одной стороны, Екатерина II провозглашала передовые истины просветительской философии (особенно в главах о судопроизводстве и экономике), с другой - подтверждала незыблемость самодержавно-крепостнического строя. Укрепляя абсолютизм, она сохраняла самодержавие, внося лишь коррективы (большую свободу хозяйственной жизни, некоторые основы буржуазного правопорядка, мысль о необходимости просвещения), которые способствовали развитию капиталистического уклада.

Заседания Уложенной комиссии, в которую было выбрано 570 депутатов от разных сословий (дворянство, духовенство, купечество и государственные крестьяне) начались в июле 1767 г. и продолжались почти полтора года. На них с предельной ясностью выявились чаяния различных социальных групп и противоречия между ними практически по всем обсуждаемым вопросам. Уложенная комиссия не решила задачи правовой реформы, не было приведено в порядок и запутанное законодательство. Екатерине II не удалось создать и юридических основ для становления городского "третьего сословия", что справедливо считала она одной из важных социальных задач своего царствования. Довольно скромные пожелания императрицы облегчить тяготы подневольного крестьянского труда не встретили сочувствия большинства членов комиссии. Дворянство проявило себя как реакционная сила (за исключением отдельных депутатов), готовая любыми средствами отстоять крепостнические порядки. Купцы и казаки думали о приобретении привилегий на владение крепостными, а не о смягчении крепостной зависимости.

В 1768 г. Уложенная комиссия была распущена. Однако, созыв её имел для Екатерины II определённое политическое значение. Во-первых, он не только укреплял её самодержавную власть и поднимал авторитет в Западной Европе, но и помог ей, как она сама признавалась, ориентироваться в положении империи. Во-вторых, хотя "Наказ" не получил силы положительного закона и во многом не совпадал с мнениями депутатов Комиссии, он лёг в основу последующего законодательства.

Тайная канцелярия

Тайная канцелярия (1718-1801) - орган политического сыска и суда в России в XVIII веке. В первые годы существовала параллельно с Преображенским приказом, выполнявшим сходные функции. Упразднена в 1726 году, восстановлена в 1731 году как Канцелярия тайных и розыскных дел; последняя ликвидирована в 1762 году Петром III, однако вместо неё в том же году Екатериной II учреждена Тайная экспедиция, выполнявшая ту же роль. Окончательно упразднена Александром I.

Преображенский приказ и Тайная канцелярия

Основание Преображенского приказа относится к началу царствования Петра I (учреждён в 1686 году в подмосковном селе Преображенском); сначала представлял род особой канцелярии государя, созданной для управления Преображенским и Семёновским полками. Использовался Петром в качестве политического органа в борьбе за власть с царевной Софьей. Впоследствии приказ получил исключительное право на ведение дел о политических преступлениях или, как они тогда назывались, «противу первых двух пунктов». С 1725 года тайная канцелярия занималась и уголовными делами, которыми ведал А. И. Ушаков. Но при малом количестве людей (под его началом было не более десяти человек, прозванных экспедиторами тайной канцелярии) охватить все уголовные дела такому отделению было не под силу. При тогдашнем порядке расследования этих преступлений колодники, уличенные в каком-либо уголовном преступлении, могли по желанию продлить свой процесс, сказав «слово и дело» и совершив донос; они немедленно забирались в Преображенский приказ вместе с оговорёнными, причем очень часто оговаривались люди, не совершившие никакого преступления, но на которых доносчики имели злобу. Основное направление деятельности приказа - преследование участников антикрепостнических выступлений (около 70% всех дел) и противников политических преобразований Петра I.

Учреждённая в феврале 1718 года в Петербурге и существовавшая до 1726 года Тайная канцелярия имела те же предметы ведомства, как и Преображенский приказ в Москве, и также управлялась И. Ф. Ромодановским. Ведомство создавалось для следствия по делу царевича Алексея Петровича, затем ему были переданы другие политические дела чрезвычайной важности; впоследствии оба учреждения слились в одно. Руководство Тайной канцелярией, также как и Преображенским приказом, осуществлялось Петром I, который нередко присутствовал при допросах и пытках политических преступников. Располагалась Тайная канцелярия в Петропавловской крепости.

В начале царствования Екатерины I Преображенский приказ, сохраняя тот же круг действий, получил название Преображенской канцелярии; последняя существовала до 1729 года, когда была упразднена Петром II при увольнении в отставку князя Ромодановского; из подведомственных канцелярии дел более важные были переданы в Верховный тайный совет, менее важные - в Сенат.

Канцелярия тайных и розыскных дел

Центральное государственное учреждение. После роспуска Тайной канцелярии в 1727 году она возобновила работу уже как Канцелярия тайных и розыскных дел в 1731г. под руководством А. И. Ушакова. К компетенции канцелярии отнесено следствие по преступлению "первых двух пунктов" Государственных преступлений (они означали "Слово и дело государево". 1-ый пункт определял, "ежели кто каким измышлениям учнет мыслить на императорское здоровье злое дело или персону и честь злыми и вредительными словами поносить", а 2-ой говорил "о бунте и измене"). Главным орудием следствия были пытки и допросы с "пристрастием". Упразднена манифестом императора Петра III (1762), одновременно запрещено "Слово и дело государево".

Тайная экспедиция

Тайная экспедиция при Сенате, центральное государственное учреждение в России, орган политического розыска (1762-1801). Учреждена по указу императрицы Екатерины II, заменила Тайную канцелярию. Находилась в Петербурге; имела отделение в Москве. Руководил генерал-прокурор Сената, его помощником и непосредственным распорядителем дел был обер-секретарь (свыше 30 лет эту должность занимал С. И. Шешковский). Тайная экпедиция производила следствие и суд по важнейшим политическим делам. Екатерина II утверждала некоторые приговоры (по делам В. Я. Мировича, Е. И. Пугачева, А. Н. Радищева и др.). В ходе следствия в Тайной экспедиции часто применялись пытки. В 1774 секретные комиссии Тайной экспедиции производили расправу над пугачёвцами в Казани, Оренбурге и других городах. После ликвидации Тайной экспедиции её функции были возложены на 1-й и 5-й департаменты Сената.

Синод

Священный Синод (греч. Σύνοδος - «собрание», «собор») - высший «орган управления Русской Православной Церкви в период между Архиерейскими Соборами».

Комиссии и отделы

Священному Синоду подотчётны следующие Синодальные отделы:

1. Отдел внешних церковных связей;

2. Издательский Совет;

3. Учебный комитет;

4. Отдел катехизации и религиозного образования;

5. Отдел благотворительности и социального служения;

6. Миссионерский отдел;

7. Отдел по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями;

8. Отдел по делам молодежи;

9. Отдел по взаимоотношениям Церкви и общества;

10. Информационный отдел.

Также при Синоде существуют следующие учреждения:

1. Патриаршая Синодальная Библейская комиссия;

2. Синодальная Богословская комиссия;

3. Синодальная комиссия по канонизации святых;

4. Синодальная богослужебная комиссия;

5. Синодальная комиссия по делам монастырей;

6. Синодальная комиссия по экономическим и гуманитарным вопросам;

7. Синодальная библиотека имени Святейшего Патриарха Алексия II.

В синодальный период (1721-1917)

По упразднении Петром I патриаршего управления Церковью, с 1721 вплоть до августа 1917 года учреждённый им Святейший Правительствующий Синод был высшим государственным органом церковно-административной власти Российской империи, заменявшим собой патриарха в части общецерковных функций и внешних сношений.

Согласно Основным Законам Российской империи, Синод определялся как «соборное, обладающее в русской православной церкви всеми видами высшей власти и состоящее в сношениях с заграничными православными церквами правительство, чрез которое действует в церковном управлении верховная самодержавная власть, его учредившая».

В таковом качестве был признан Восточными Патриархами и прочими автокефальными Церквами. Члены Святейшего Синода назначались императором; представителем императора в Святейшем Синоде был Обер-прокурор Святейшего Синода.

Учреждение и функции

16 октября 1700 скончался Патриарх Адриан. Царь Петр I назначил образованного малороссийского митрополита Рязанского Стефана (Яворского) Экзархом, то есть Блюстителем Патриаршего престола. Из его компетенции Петр изъял кадровые и административные вопросы. В 1701 был восстановлен упраздненный в 1667 Монастырский приказ, в ведение которого перешло управление всеми церковными вотчинами.

В 1718 Петр I высказал мнение, что «для лучшего впредь управления мнится быть удобно духовной коллегии»; Петр поручил Псковскому епископу Феофану Прокоповичу составить для будущей Коллегии устав, получивший название Духовный Регламент .

В течение 1720 проходило подписание Регламента архиереями и архимандритами степенных монастырей; последним, нехотя, поставил подпись Экзарх митрополит Стефан (Яворский).

25 января 1721 был издан Манифест об учреждении Духовной Коллегии. Президентом Синода стал Стефан Яворский. В том же году Петр I обратился Константинопольскому Патриарху Иеремии III с ходатайством о признании Восточными патриархами Святейшего Синода. В сентябре 1723 Константинопольский и Антиохийский патриархи особой Грамотой признали Святейший Синод своим «во Христе братом», обладающим равнопатриаршим достоинством.

14 февраля 1721 Духовная Коллегия, получившая название Святейшего Правительствующего Синода, была официально открыта.

До 1901 члены Синода и присутствующие в Синоде при вступлении в должность должны были приносить присягу.

До 1 сентября 1742 Синод также был и епархиальной властью для бывшей Патриаршей области, переименованной в Синодальную.

В ведение Синода были переданы Патриаршие приказы: Духовный, Казённый и Дворцовый, переименованные в синодальные, Монастырский приказ, приказ церковных дел, канцелярия раскольнических дел и типографская контора. В Санкт-Петербурге была учреждена тиунская контора (Тиунская Изба); в Москве - духовная дикастерия, канцелярия синодального правления, синодальная контора, приказ инквизиторских дел, канцелярия раскольнических дел.

Все учреждения Синода были закрыты в течение первых двух десятилетий его существования, кроме Синодальной канцелярии, московских Синодальной конторы и типографской конторы, которые просуществовали до 1917.

Обер-прокурор Синода

Обер-прокурор Святейшего Правительствующего Синода - светский чиновник, назначавшийся Российским Императором (в 1917 году назначались Временным правительством) и являвшийся его представителем в Святейшем Синоде.

Состав

Первоначально, по «Духовному регламенту», Святейший Синод состоял из 11-и членов: президента, 2-х вице-президентов, 4-х советников и 4 ассессоров; в его состав входили архиереи, настоятели монастырей и лица белого духовенства.

С 1726 года президент Синода стал называться первенствующим членом, а прочие - членами Святейшего Синода и просто присутствующими.

В позднейшее время номенклатурный состав Святейшего Синода многократно изменялся. В начале XX века член Синода было жалованным званием, удерживавшимся пожизненно даже в случае, если лицо не призывалось никогда для заседания в Синоде.

Верховный тайный совет - высшее совещательное государственное учреждение России в 1726-1730 (7-8 человек). Создан Екатериной I как совещательный орган, фактически решал важнейшие государственные вопросы.

Вступление на престол Екатерины I после смерти Петра I вызвало необходимость такого учреждения, которое могло бы разъяснять положение дел императрице и руководить направлением деятельности правительства, к чему Екатерина не чувствовала себя способной. Таким учреждением стал Верховный Тайный Совет.

Указ об учреждении Совета издан в феврале 1726. Членами его были назначены генерал-фельдмаршал светлейший князь Меншиков, генерал-адмирал граф Апраксин, государственный канцлер граф Головкин, граф Толстой, князь Димитрий Голицын и барон Остерман. Через месяц в число членов Верховного Тайного Совета был включен зять императрицы, герцог Голштинский, на радение которого, как официально было заявлено императрицей, «мы вполне положиться можем». Таким образом, Верховный Тайный Совет первоначально был составлен почти исключительно из птенцов гнезда Петрова; но уже при Екатерине I один из них, граф Толстой, был вытеснен Меншиковым; при Петре II сам Меншиков очутился в ссылке; граф Апраксин умер; герцог Голштинский давно перестал бывать в совете; из первоначальных членов Совета остались трое - Голицын, Головкин и Остерман.

Под влиянием Долгоруких состав Совета изменился: преобладание в нём перешло в руки княжеских фамилий Долгоруких и Голицыных.
Совету подчинили Сенат и коллегии. Сенат, который стал именоваться «Высоким» (а не «Правительствующим») сначала был принижен до такой степени, что решено было посылать ему указы не только из Совета, но даже из прежде равного ему Святейшего Синода. У Сената отняли титул правительствующего, а потом думали отнять этот титул и у Синода. Сначала Сенат титуловали «высокоповеренный», а потом просто «высокий».

В 1730 году, по смерти Петра II, из 8-и членов Совета половину составляли Долгорукие (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич), которых поддерживали братья Голицыны (Дмитрий и Михаил Михайловичи). Дмитрием Голицыным был составлен проект конституции.
Против планов Долгоруких, однако, выступила большая часть российского дворянства, а также члены Верховного Тайного Совета Остерман и Головкин. По приезде в Москву 15 (26) февраля 1730 Анна Иоанновна получила от дворянства во главе с князем Черкасским, в которой они просили её «принять самодержавство таково, каково Ваши достохвальные предки имели». Опираясь на поддержку гвардии, а также среднего и мелкого дворянства, Анна публично разорвала текст кондиций и отказалась их выполнять; Манифестом от 4 (15) марта 1730 Верховный Тайный Совет был упразднён.

Судьбы его членов сложились по-разному: Михаил Голицын был отправлен в отставку и почти сразу же умер, его брат и трое из четверых Долгоруких были казнены в годы правления Анны Иоанновны. Репрессии пережил лишь Василий Владимирович Долгорукий, при Елизавете Петровне возвращенный из ссылки и назначенный главой военной коллегии. Головкин и Остерман в годы царствования Анны Иоанновны занимали важнейшие государственные посты. Остерман в 1740-1741 ненадолго стал фактическим правителем страны, однако после очередного дворцового переворота был сослан в Берёзов, где и умер.

Император Петр II

Воцарение Петра II было подготовлено новой придворной интригой не без участия гвардии. Екатерина с Меншиковым и другими своими приверженцами, конечно, желала оставить престол после себя одной из своих дочерей; но, по общему мнению, единственным законным наследником Петра Великого являлся его внук великий князь Петр. Грозил раздор между сторонниками племянника и теток, между двумя семьями Петра I от обеих его жен – вечный источник смут в государстве, где царский двор представлял подобие крепостной барской усадьбы. Хитроумный Остерман предложил способ помирить ощетинившиеся друг на друга стороны – женить 12-летнего племянника на 17-летней тетке Елизавете, а для оправдания брака в столь близком родстве не побрезговал такими библейскими соображениями о первоначальном размножении рода человеческого, что даже Екатерина I стыдливо прикрыла рукой этот проект. Иностранные дипломаты при русском дворе придумали мировую поумнее: Меншиков изменяет своей партии, становится за внука и уговаривает императрицу назначить великого князя наследником с условием жениться на дочери Меншикова – девице, года на два моложе тетки Елизаветы.

В 1727 г., когда Екатерина незадолго до своей смерти опасно занемогла, для решения вопроса о ее преемнике во дворце собрались члены высших правительственных учреждений: Верховного тайного совета, возникшего при Екатерине, Сената, Синода, и президенты коллегий, но приглашены были на совещание и майоры гвардии, как будто гвардейские офицеры составляли особенную государственную корпорацию, без участия которой нельзя было решить такого важного вопроса. Это верховное совещание решительно предпочло внука обеим дочерям Петра. С трудом согласилась Екатерина назначить этого внука своим преемником. Рассказывали, что всего за несколько дней до смерти она решительно объявила Меншикову о своем желании передать престол дочери своей, Елизавете, и скрепя сердце уступила противной стороне, только когда ей поставили на вид, что иначе не ручаются за возможность для нее доцарствовать спокойно.

Перед самой смертью спешно составлено было завещание, подписанное Елизаветой вместо больной матери. Этот «тестамент» должен был примирить враждебные стороны, приверженцев обоих семейств Петра I. К престолонаследию призывались поочередно четыре лица: великий князь-внук, цесаревны Анна и Елизавета и великая княжна Наталья (сестра Петра II), каждое лицо со своим потомством, со своими «десцендентами»; каждое следующее лицо наследует предшественнику в случае его беспотомственной смерти. В истории престолонаследия это завещание – ничего не значащий акт. После Петра II, который и без него считался законным наследником, престол замещался в таком порядке, какого не сумел бы предвидеть самый дальновидный тестамент. Но это завещание имеет свое место в истории русского законодательства о престолонаследии, вносит в него если не новую норму, то новую тенденцию. Пользуясь законом Петра I, оно имело целью восполнить пустоту, образованную этим самым законом, делало первую попытку установить постоянный законный порядок престолонаследия, создать настоящий основной закон государства: само завещание определяет себя как основной закон, имеющий навсегда остаться в силе, никогда не подлежащий отмене.

Потому тестамент, прочитанный в торжественном собрании царской фамилии и высших государственных учреждений 7 мая 1727 г., на другой день по смерти Екатерины I, можно признать предшественником закона 5 апреля 1797 г. о преемстве престола. Для истории русской законодательной мысли не будет лишним заметить, что тестамент Екатерины I был составлен находившимся тогда в Петербурге министром герцога Голштинского Бассевичем.

Верховный тайный совет .

Домашние политические воспоминания и заграничные наблюдения будили в правящих кругах если не мысль об общественной свободе, то хоть помыслы о личной безопасности. Воцарение Екатерины казалось благоприятным моментом для того, чтобы оградить себя от произвола, упрочить свое положение в управлении надежными учреждениями. Провозглашенная Сенатом не совсем законно, под давлением гвардии, Екатерина искала опоры в людях, близких к престолу в минуту смерти Петра. Здесь пуще всего боялись усиления меншиковского нахальства, и с первых же дней нового царствования пошли толки о частых сборищах сановной знати, князей Голицыных, Долгоруких, Репниных, Трубецких, графов Апраксиных; цель этих сходок – будто бы добиться большого влияния в правлении, чтобы царица ничего не решала без Сената.

Сам Сенат, почувствовав себя правительством, спешил запастись надежной опорой и, тотчас по смерти Петра, пытался присвоить себе командование гвардией. Наблюдательный французский посол Кампредон, уже в январе 1726 г., доносил своему двору, что большая часть вельмож в России стремится умерить деспотическую власть императрицы. И, не дожидаясь, пока вырастет и воцарится великий князь Петр, внук преобразователя, люди, рассчитывающие получить впоследствии влиятельное участие в правлении, постараются устроить его по образцу английского. Но и сторонники Екатерины думали о мерах самообороны: уже в мае 1725 г. пошел слух о намерении учредить при кабинете царицы из интимных неродовитых друзей ее с Меншиковым во главе тесный совет, который, стоя выше Сената, будет решать самые важные дела. Кабинетский совет и явился, только не с тем составом и характером. При жизни Петра не был докопан Ладожский канал. В конце 1725 г. Миних, его копавший, потребовал у Сената 15 тысяч солдат для довершения дела. В Сенате поднялись горячие прения. Меншиков высказался против требования Миниха, находя такую работу вредной и не подходящей для солдат. Другие настаивали на посылке как самом дешевом способе кончить полезную работу, завещанную Петром Великим. Когда сенаторы-оппоненты вдоволь наговорились, Меншиков встал и прекратил спор неожиданным заявлением, что как бы ни решил Сенат, но по воле императрицы в нынешнем году ни один солдат не будет послан на канал. Сенаторы обиделись и зароптали, негодуя, зачем князь заставил их без толку спорить так долго, вместо того чтобы в самом начале дела этим заявлением предупредить прения, и почему один он пользуется привилегией знать волю императрицы. Некоторые грозили, что перестанут ездить в Сенат. По столице пошел слух, что недовольные вельможи думают возвести на престол великого князя Петра, ограничив его власть. Толстой уладил ссору сделкой с недовольными, следствием которой явился Верховный тайный совет, учрежденный указом 8 февраля 1726 г. Этим учреждением хотели успокоить оскорбленное чувство старой знати, устраняемой от верховного управления неродовитыми выскочками.

А. Шарлеман. Император Петр II в Петербурге

Верховный тайный совет составился из шести членов; пятеро из них с иноземцем Остерманом принадлежали к новой знати (Меншиков, Толстой, Головкин, Апраксин), но шестым был принят самый видный представитель родовитого боярства – князь Д. М. Голицын. По указу 8 февраля Верховный тайный совет – не совсем новое учреждение: он составился из действительных тайных советников, которые, как «первые министры», по должности своей и без того имели частые тайные советы о важнейших государственных делах, состоя сенаторами, а трое, Меншиков, Апраксин и Головкин, еще и президентами главных коллегий: Военной, Морской и Иностранной. Устраняя неудобства такого «многодельства», указ превращал их частые совещания в постоянное присутственное место с освобождением от сенаторских обязанностей.

Члены Совета подали императрице «мнение» в нескольких пунктах, которое было утверждено как регламент нового учреждения. Сенат и коллегии ставились под надзор Совета, но оставались при старых своих уставах; только дела особо важные, в них не предусмотренные или подлежащие высочайшему решению, т. е. требующие новых законов, они должны были со своим мнением передавать в Совет. Значит, Сенат сохранял распорядительную власть в пределах действующего закона, лишаясь власти законодательной. Совет действует под председательством самой императрицы и нераздельно с верховной властью, есть не «особливая коллегия», а как бы расширение единоличной верховной власти в коллегиальную форму. Далее, регламент постановлял никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном совете «совершенно не состоятся», не будут запротоколированы и императрице «для апробации» прочтены.

В этих двух пунктах – основная мысль нового учреждения; все остальное – только технические подробности, ее развивающие. В этих пунктах: 1) верховная власть отказывалась от единоличного действия в порядке законодательства, и этим устранялись происки, подходы к ней тайными путями, временщичество, фаворитизм в управлении; 2) проводилось ясное различие между законом и простым распоряжением по текущим делам, между актами, сменение которых лишало управление характера закономерности. Теперь никакое важное дело не могло быть доложено императрице помимо Верховного тайного совета, никакой закон не мог быть обнародован без предварительного обсуждения и решения в Верховном тайном совете.

Иноземным послам при русском дворе этот Совет казался первым шагом к перемене формы правления. Но изменялась не форма, а сущность правления, характер верховной власти: сохраняя свои титулы, она из личной воли превращалась в государственное учреждение. Впрочем, в некоторых актах исчезает и титул самодержицы. Кто-то, однако, испугался, догадавшись, к чему идет дело, и указ следующего, 1727-го, года, как будто разъясняя основную мысль учреждения, затемняет ее оговорками, второстепенными подробностями, даже прямыми противоречиями. Так, повелевая всякое дело законодательного характера наперед вносить в Совет для обсуждения и обещания ни от кого не принимать по таким делам «партикулярных доношений», указ вскользь оговаривался: «Разве от нас кому партикулярно и особливо что учинить повелено будет».

Эта оговорка разрушала самое учреждение. Но почин был сделан; значение Верховного тайного совета как будто росло. Завещание Екатерины I вводило его в состав регентства при ее малолетнем преемнике и усвояло ему полную власть самодержавного государя. Однако со всей этой властью Совет оказался совершенно бессилен перед капризами дурного мальчика-императора и перед произволом его любимцев. Сказавшаяся при Екатерине I потребность урегулировать верховную власть должна была теперь усилиться в порядочных людях из родовой знати, так много ждавших от Петра II и так обидно обманувшихся.

После возведения на престол после смерти Петра I его супруги Екатерины I власть сосредоточилась в руках князя А. Д. Меншикова. Последний всячески стремился к снижению роли Сената, а с другой был вынужден пойти на соглашение в другими «птенцами гнезда Петрова».

Указом Екатерины I от 8 февраля 1726 г. был учрежден Верховный тайный совет, который фактически принимал на себя функции Сената, который, по мысли Петра I, во время его отсутствия осуществлял высшее руководство страной. Члены Совета формально должны были давать императрице «тайные советы о политических и о других важных Государственных делах». Сенат, которые теперь уже именовался не Правительствующим, а Высоким, а также коллегии были поставлены в подчиненное положение к Совету, в котором теперь были сосредоточены все основные рычаги власти в империи. Все указы скреплялись не только подписью императрицы, но и членами Совета.

Меншиков добился от Екатерины I, чтобы она перед смертью внесла в завещание пункт, что на время малолетства Петра II Совета получал ту же власть, что и царствующий монарх (фактически устанавливалось коллективное регентство), при этом Совету запрещено предпринимать какие-либо перемены в порядке престолонаследия.

В области внутренней политики деятельность Совета была сосредоточена на решении, прежде всего, финансовых, экономических и социальных проблем, связанных с кризисом в котором находилась Россия в последние годы правления Петра I. Совет считал его последствием реформ Петра, в связи с чем намеревался провести их корректировку в более традиционном для России ключе (например, столица страны была возвращена в Москву). В текущей практике Совет пытался упорядочить систему учета и контроля за государственными финансами, а также сократить расходы и найти дополнительные способы пополнения государственного бюджета, в т.ч сокращение расходов на армию, сокращение офицерского корпуса и т.д. Одновременно был ликвидирован ряд, учрежденным Петром, сокращено количество чиновников. В то же время для привлечения иностранных купцов был снят целый ряд ограничений на торговлю, в т.ч. пересмотрен протекционистский таможенный тариф 1724 г.

Состав Совета

Председательство в Совете императрица приняла на себя, а его членами были назначены:

Генерал-фельдмаршал светлейший князь Александр Данилович Меншиков,

Генерал-адмирал граф Федор Матвеевич Апраксин,

Государственный канцлер граф Гавриил Иванович Головкин,

Действительный тайный советник граф Петр Андреевич Толстой,

Действительный тайный советник князь Дмитрий Михайлович Голицын

Вице-канцлер барон Андрей Иванович Остерман.

Состав Совета менялся: в марте 1726 г. в его состав введен герцог Карл Фридрих Гольштйен-Готторпский, женатый на дочери императрицы царевне Анне Петровне.

Наиболее серьезные изменения в составе Совета произошли в связи со смертью Екатерины I. Из-за разногласий по поводу ее наследника граф Толстой в мае 1727 г. был приговорен к смертной казни (с заменой ссылкой), а после восшествия на престо Петра II герцог Гольштейн-Готторпский самоустранился от участия в Совете.

В состав Совета в 1727 г. были введены пользовавшиеся поддержкой Петра II князья Алексей Григорьевич и Василий Лукич Долгоруковы, генерал-фельдмаршал и президент Военной коллегии князь Михаил Михайлович Голицын, в 1828 г. - генерал-фельдмаршал князь Василий Владимирович Долгоруков. Благодаря интригам Долгоруковых и Остермана Меншиков 7 сентября 1727 г. был отправлен в ссылку, а Петр II объявил, что все указания отныне будут исходить только от него. В ноябре 1828 г. скончался граф Апраксин.

Возведение на престол Анны Иоановны

После смерти в январе 1730 г. императора Петра II в России, где власть полностью контролировалась «верховниками», возник кризис престолонаследия. В решении вопросы о престолонаследии приняли участие семь членом Совета, а также фаворит Петра II князь Иван Алексеевич Долгоруков (сын члена Совета Алексей Григорьевича).

18(29) января начались заседания Совета по определению наследника. Кандидатура старшей дочери царя Иоанна Алексеевича Екатерины, которая была замужем за герцогом Мекленбург-Шверинским. Компромиссной кандидатурой стала ее младшая сестра Анна Иоановна, вдовствующая герцогиня Курляндская, не имевшая на при дворе, ни даже в Курляндии сильной поддержки. К 8 часам утра 19 (30) января решение было принято, толь князь А.Г. Долгоруков выступил против ее избрания. Одновременно с предложение избран герцогиню Анны, князь Д.М. Голицын предложил ограничит ее власть рядом условий, записанных в «Кондиции». В соответствии с ними императрица при восшествии на престол должна была обязаться сохранить состоявший из 8 человек Верховный тайный совет и при этом в будущем без его согласия: не начинать войны; не заключать мира; не вводить новых податей; не жаловать в чины (в придворные, гражданские и военные) старше полковника, а гвардию и армию передать под контроль Совета; не жаловать вотчины и имения. Кроме того, Совет должен был утверждать все приговоры по лишению дворян жизни, имущества или достоинства, а также получал полный контроль над государственными доходами и расходами. Позже князь Д.М. Голицын написал черновой проект конституции, по которой в России устанавливалось правления высшей аристократии при ограниченной власти монарха, предусматривавший создание в т.ч. представительных учреждений. Этот план, однако, не утверждался Советом, не достигнув согласия «верховники» решили вынести вопрос на рассмотрение собравшегося в Москве дворянства (будущей Уложенной комиссии). Различные группировки выступили со своими проектами (все подразумевали ограничении монархии), однако ни один та ки не был поддержал Советом.

Против «Кондиций» выступили князь В.В. Долгоруков, барон А.И. Остерман и граф Г.И. Головкин. Однако их мнение во внимание принято не было и князь В.Л. Долгоруков с «Кондициями» 20(31) января отбыл в Митаву к герцогине Анне. 28 января (8 февраля) Анна Иоановна подписала «Кондиции», после чего выехала в Москву.

В столицу она прибыла 15(26) февраля, где в Успенском соборе приняла присягу высшего чиновничества и войск. присягнули государыне. Борьба между группировками перешла в новую стадию: «верховными» старались добиться официального подтверждения («Кондиции» были лишь предварительным документом, «договором о намерениях»), а противостоящая им группировка (А. И. Остерман, П. И. Ягужинский и др.), пользовавшая поддержкой рядового дворянства, выступила в пользу возвращения к самодержавной монархии.

25 февраля (7 марта) большая группа дворян подала Анне Иоанновне челобитную с просьбой пересмотреть - совместно с дворянством - будущее устройство страны. Анна Иоановна челобитную подписал, после чего, после 4-часового совещания, дворянство подало новую, в которой выступили за восстановление самодержавия. «Верховными» не ожидавшие такого оборота событий, были вынуждены согласиться, и Анна Иоановна публично разорвала «Кондиции» и свое письмо, в котором ранее согласилась на их принятие.

Ликвидация Совета

Манифестом от 4(15) марта 1730 г. Совета был упразднен, а Сенат был восстановлен в своих прежних правах. Представители рода Долгоруковых, как наиболее активно участвовавшие в заговоре, были арестованы: И.А. и А.Г. Долгоруковы отправлены в ссылку, В.Л. Долгоруков - казнен. Остальные члены Совета формально не пострадали, князь В.В. Долгоруков был арестован только в 1731 г., князь Д.М. Голицын - в 1736 г.; князь М.М. Голицын скончался в декабре 1730 г. Г.И.

Головкин и А.И. Остерман не только сохранили свои посты, но стали пользоваться благоволением новой императрицы.

Литература

Статью разместил(а)

Ганин Андрей Владиславович

доктор исторических наук

После смерти Петра I созданная им система государствен-ного управления сохранилась с небольшими изменениями.

После смерти Петра I стояла задача достиже-ния компромисса между петровскими выдвиженцами и кон-серваторами.

В 1726 г. был образован Верховный тайный совет , который стал действовать по типу Боярской думы. В него входили : светлейший князь А. Д. Меншиков, адмирал Ф. М. Апраксин, канцлер Г. И. Головкин, граф П. А. Толстой, князь Д. М. Голицын, А. И. Остерман.

Верховный совет правил страной во время царствования Екатерины I (1725-1727 гг.) и Петра II (1727-1730 гг.). В усло-виях правления малолетнего Петра II Верховный тайный со-вет фактически управлял империей. Его функции:

Руководство Сенатом;

Утверждение всех указов императора.

В 1727 г. состав Верховного тайного совета изменился: в ссылку были отправлены выдвиженцы Петра I Меншиков и Толстой, запятнавшие себя коррупцией и кровавыми розыс-ками. Вместо них в Совет вошли князья В. Л. и А. Г. Долгору-кие, представители старой боярской аристократии. Основным идеологом Верховного совета был князь Дмитрий Михайло-вич Голицын, сторонник казненного царевича Алексея, вы-ступавший против петровского абсолютизма.

Деятельность Верховного тайного совета:

1) принял законы об уменьшении налогов, ослабил полицейскую систему, введенную Петром I, ликвидировал Тай-ную канцелярию – основной орган политического сыска.

2) В 1727 г. была реорганизована система местного управления: произошло сокращение чиновни-чьего аппарата; суд и сбор налогов были возложены на гу-бернаторов.

В дальнейшем члены Верховного тайного совета плани-ровали реформировать систему государственного управления и ограничить самодержавие. После скоропостижной смерти молодого Петра II в 1730 г. Верховный тайный совет не допу-стил вакуума власти и избрал на трон вдовствующую герцо-гиню Курляндии Анну, племянницу Петра I. Князь Д. М. Го-лицын предложил Анне Иоанновне подписать Кондиции, ограничивающие самодержавие. Одна-ко дворянство выступило против возвышения олигархов и создания олигархического правления в России. Под руковод-ством генерал-прокурора П. Ягужинского дворяне обрати-лись к Анне Иоанновне с протестом, и императрица разор-вала кондиции на следующий день после их подписания. Кон-диции были первым проектом российской конституции, а конституционная монархия в России в 1730 г. просуществова-ла один день.

При Анне Иоанновне (1730-1740) Тайный совет был преобразован в Верховный кабинет министров, потерял большинство полномочий.

В 1741 г. при Елизавете Петровне Верховный кабинет был упразднен.

Главным противником Тайного совета выступало дворянство, стремившееся получить как можно больше привилегий.

Этапы возвышения Москвы | Складывание системы государственного управления в XIV- п.п. XVI вв. | Земские Соборы: состав, механизм работы, функции.

| Характеристика приказной системы. | Местное управление в конце XVI в. | Особенности государственного управления в п.п. XVII в. | Правовые основы Российского государства в XVII в. | Изменения в аппарате управления, государственная служба и организация сословий в России в XVII в. | Предпосылки преобразования системы власти в первой четверти XVIII в. | Организация государственной службы и сословий. |mybiblioteka.su — 2015-2018 год. (0.007 сек.)

Верховный тайный совет - высшее совещательное государственное учреждение России в 1726-1730 (7-8 человек).

Создан Екатериной I как совещательный орган, фактически решал важнейшие государственные вопросы.

Предыдущая12345678910111213141516Следующая

Верховный Тайный Совет - высшее совещательное государственное учреждение Российской империи в 1726-1730 гг. в составе 7-8 человек. Создан императрицей Екатериной I как совещательный орган, фактически решал важнейшие государственные вопросы. Ключевые позиции в нем имел А.Д. Меншиков.

В 1730 году, по смерти Петра II, из 8-и членов Совета половину составляли Долгоруковы (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич), которых поддерживали братья Голицыны (Дмитрий и Михаил Михайловичи). Дмитрием Голицыным был составлен проект конституции.

Против планов Долгоруковых, однако, выступила часть российского дворянства, а также члены Верховного Тайного Совета Остерман и Головкин.

Отвергнув замужнюю старшую дочь царя Иоанна Алексеевича, Екатерину, 8 членов Совета выбрали на царство к 8 часам утра 19 (30) января его младшую дочь Анну Иоанновну, которая уже 19 лет жила в Курляндии и не имела в России фаворитов и партий, а значит, устроила всех. Анна казалась вельможам послушной и управляемой, не склонной к деспотизму.

Пользуясь ситуацией, верховники решили ограничить самодержавную власть, потребовав от Анны подписания определённых условий, так называемых «Кондиций». Согласно «Кондициям» реальная власть в России переходила к Верховному Тайному Совету, а роль монарха впервые сводилась к представительским функциям.

28 января (8 февраля) 1730 года Анна подписала «Кондиции», согласно которым без Верховного тайного совета она не могла объявлять войну или заключать мир, вводить новые подати и налоги, расходовать казну по своему усмотрению, производить в чины выше полковника, жаловать вотчины, без суда лишать дворянина жизни и имущества, вступать в брак, назначать наследника престола.

15 (26) февраля 1730 Анна Иоанновна торжественно въехала в Москву, где войска и высшие чины государства в Успенском соборе присягнули государыне. В новой по форме присяге некоторые прежние выражения, означавшие самодержавие, были исключены, однако не было и выражений, которые бы означали новую форму правления, и, главное, не было упомянуто о правах Верховного тайного совета и о подтверждённых императрицей условиях. Перемена состояла в том, что присягали государыне и отечеству.

Борьба двух партий по отношению к новому государственному устройству продолжилась. Верховники стремились убедить Анну подтвердить их новые полномочия. Сторонники самодержавия (А.И. Остерман, Феофан Прокопович, П.И.

Ягужинский, А.Д. Кантемир) и широкие круги дворянства желали пересмотра подписанных в Митаве «Кондиций». Брожение происходило прежде всего от недовольства усилением узкой группы членов Верховного Тайного Совета.

25 февраля (7 марта) 1730 большая группа дворянства (по разным сведениям от 150 до 800), в числе которых было много гвардейских офицеров, явилась во дворец и подала челобитную Анне Иоанновне. В челобитной выражалась просьба императрице совместно с дворянством заново рассмотреть форму правления, которая была бы угодна всему народу. Анна колебалась, но её сестра Екатерина Иоанновна решительно заставила императрицу подписать челобитную. Представители дворянства недолго совещались и в 4 часа дня подали новую челобитную, в которой просили императрицу принять полное самодержавие, а пункты «Кондиций» уничтожить.

Когда Анна спросила одобрения у растерянных верховников на новые условия, те лишь согласно кивнули головами. Как замечает современник: «Счастье их, что они тогда не двинулись с места; если б они показали хоть малейшее неодобрение приговору шляхетства, гвардейцы побросали бы их за окно».

Опираясь на поддержку гвардии, а также среднего и мелкого дворянства, Анна публично разорвала «Кондиции» и своё письмо об их принятии.

1 (12) марта 1730 года народ вторично принёс присягу императрице Анне Иоанновне на условиях полного самодержавия.

Мысль о создании учреждения, стоявшего выше Сената, витала в воздухе еще при Петре Великом. Однако в жизнь она была претворена не им, а его супругой Екатериной I. При этом сама идея изменилась кардинально. Петр, как известно, правил страной сам, вникая во все детали правительственного механизма как во внутренней, так и во внешней политике. Екатерина же была лишена достоинств, которыми природа щедро наградила ее супруга.

Современники и историки по-разному оценивали скромные способности императрицы. Фельдмаршал русской армии Бурхард Христофор Миних не жалел хвалебных слов в адрес Екатерины: «Эта государыня была любима и обожаема всей нацией, благодаря своей врожденной доброте, которая проявлялась всякий раз, когда она могла принять участие в лицах, попавших в опалу и заслуживших немилость императора... Она была поистине посредницей между государем и его подданными».

Восторженный отзыв Миниха не разделял историк второй половины XVIII века князь М. М. Щербатов: «Она была слаба, роскошна во всем пространстве сего названия, вельможи были честолюбивы и жадны, и из сего произошло: упражняясь в повседневных пиршествах и роскошах, оставила всю власть правительства вельможам, из которых вскоре взял верх князь Меншиков».

Знаменитый историк XIX века С. М. Соловьев, изучавший время Екатерины I по неопубликованным источникам, дал Екатерине несколько иную оценку: «Екатерина сохранила знание лиц и отношений между ними, сохранила привычку пробираться между этими отношениями, но у нее не было ни должного внимания к делам, особенно внутренним, и их подробностям, ни способности почина и направления».

Три несхожих мнения свидетельствуют о том, что их авторы в оценке императрицы руководствовались различными критериями: Миних – наличием личных добродетелей; Щербатов – такими нравственными свойствами, которые должны быть присущи в первую очередь государственному деятелю, монарху; Соловьев – способностью управлять государством, деловыми качествами. Но достоинств, перечисленных Минихом, явно не достаточно для того, чтобы управлять обширной империей, а тяга к роскоши и пиршествам, равно как и отсутствие должного внимания к делам и неспособность оценивать обстановку и определять пути преодоления возникших трудностей, вообще лишают Екатерину репутации государственного деятеля.

Не располагавшая ни знанием, ни опытом, Екатерина, разумеется, была заинтересована в создании учреждения, способного оказать ей помощь, тем более что ее угнетала зависимость от Меншикова. В существовании учреждения, способного противостоять натиску Меншикова и его безграничному влиянию на императрицу, были заинтересованы и вельможи, среди которых наиболее активным и влиятельным был граф П. А. Толстой, соперничавший с князем в борьбе за власть.

Заносчивость и пренебрежительное отношение Меншикова к прочим вельможам, заседавшим в Сенате, переходили все границы. Показателен эпизод, произошедший в Сенате в конце 1725 года, когда руководивший строительством Ладожского канала Миних попросил Сенат выделить 15 тысяч солдат для окончания работ. Просьбу Миниха поддержали П. А. Толстой и Ф. М. Апраксин. Их доводы о целесообразности закончить начатое Петром Великим предприятие нисколько не убедили князя, в запальчивости заявившего, что не дело солдат копать землю. Меншиков демонстративно покинул Сенат, тем самым оскорбив сенаторов. Однако и сам Меншиков не возражал против учреждения Тайного совета, полагая, что он без труда укротит своих соперников и, прикрываясь Тайным советом, будет по-прежнему верховодить в правительстве.

Идею создания нового учреждения предложил Толстой. Председательствовать на заседаниях Верховного тайного совета должна была императрица, а членам Совета предоставлялись равные голоса. Екатерина сразу же ухватилась за эту идею. Если не умом, то обостренным чувством самосохранения она понимала, что необузданный нрав Меншикова, его стремление командовать всем и вся могли вызвать распри и взрыв недовольства не только в среде родовой знати, но и у тех, кто возводил ее на престол.

Кампредон приводит высказывание императрицы, относящееся ко времени образования Верховного тайного совета. Она заявила, «что покажет всему свету, что умеет заставить повиноваться себе и поддержать славу своего правления». Учреждение Верховного тайного совета действительно позволяло Екатерине укрепить свою власть, заставить всех «повиноваться себе», но при определенных условиях: если она умела ловко плести интриги, если она умела сталкивать лбами противоборствующие силы и выступать посредницей между ними, если она имела четкое представление, куда и какими средствами должно вести страну высшее правительственное учреждение, если она, наконец, умела создавать полезные ей в нужный момент коалиции, временно объединяющие соперников. Ни одним из перечисленных качеств Екатерина не обладала, поэтому ее заявление, если его точно воспроизвел Кампредон, повисло в воздухе, оказалось чистейшей бравадой. С другой стороны, согласие Екатерины на создание Верховного совета косвенно свидетельствовало о признании ею неспособности самой, подобно супругу, править страной. Парадокс учреждения Верховного тайного совета состоял в том, что в нем сочетались противоречивые чаяния лиц, причастных к его возникновению. Толстой, как сказано выше, в Верховном тайном совете видел средство укрощения Меншикова. Эти ожидания разделяли Апраксин и Головкин. Меншиков же, поддержав идею создания Верховного тайного совета, видимо, руководствовался тремя соображениями. Во-первых, он попросту прозевал шаги, предпринятые Толстым, а обнаружив их, счел, что противодействовать им бесполезно. Во-вторых, из нового учреждения он тоже намеревался извлечь выгоду – подмять под себя пять членов Верховного тайного совета, считал он, легче, чем многочисленный состав в Сенате. И, наконец, в-третьих, Александр Данилович связывал с Верховным советом осуществление своей давней мечты – лишить прежнего влияния своего злейшего врага генерал-прокурора Сената П. И. Ягужинского.

Верховный тайный совет был создан 8 февраля 1726 года именным указом императрицы. Однако слухи о возможности возникновения нового учреждения проникли в дипломатическую среду еще в мае 1725 года, когда саксонский посланник Лефорт доносил, что поговаривают об учреждении «Тайного совета». Аналогичную информацию отправил французский посланник Кампредон, назвавший даже фамилии членов будущего учреждения.

Хотя законодатель располагал достаточным временем, чтобы составить фундаментальный нормативный акт, указ, зачитанный Г. И. Головкиным членам Верховного тайного совета 10 февраля, отличался поверхностным содержанием, создающим впечатление, что он сочинялся наспех. Создание нового учреждения обосновывалось тем, что необходимо предоставить возможность членам Верховного тайного совета сосредоточить свои усилия на решении важнейших дел, освободив их от мелочных забот, которые обременяли их как сенаторов. Однако в указе не определено место нового учреждения в действующем правительственном механизме, четко не обозначены права и обязанности нового учреждения. Указ назвал фамилии лиц, обязанных в нем присутствовать: генерал-фельдмаршал князь А. Д. Меншиков, генерал-адмирал граф Ф. М. Апраксин, канцлер граф Г. И. Головкин, граф П. А. Толстой, князь Д. М. Голицын и барон А. И. Остерман.

Состав Верховного тайного совета отражал соотношение сил «партий», соперничавших при возведении Екатерины на престол: пять из шести членов Верховного совета принадлежали к новой знати, а родовая аристократия была представлена одним Голицыным. Примечательно, однако, что в нем не оказалось любимца Петра Великого, персоны, значившейся в чиновном мире под номером один, – генерал-прокурора Сената П. И. Ягужинского. Павел Иванович являлся, как отмечалось выше, злейшим врагом Меншикова, и последний не возражал против создания Верховного тайного совета, в частности, в расчете на то, что должность генералпрокурора Сената будет ликвидирована и посредническую роль между императрицей и Сенатом будет выполнять Верховный тайный совет.

За бортом Верховного тайного совета оказался еще один соратник Петра, тоже недруг Меншикова, – кабинет-секретарь А. В. Макаров. Не нашлось в нем места и для таких опытных дельцов, как П. П. Шафиров, И. А. Мусин-Пушкин и др. Все это дает основание считать, что при комплектовании Верховного тайного совета шел торг между Екатериной, Меншиковым и Толстым.

17 февраля кабинет-секретарь Макаров объявил в Верховном тайном совете указ императрицы, крайне озадачивший и настороживший Меншикова, – в состав учреждения назначалась еще одна персона – зять Екатерины герцог Карл Фридрих Голштинский. Князю не стоило большого труда разгадать цель назначения – он оценил его как стремление ослабить его влияние, создать ему противовес и более надежную, чем он, Меншиков, опору трону. Меншиков не поверил тому, что Екатерина могла осмелиться без его ведома совершить подобное, и переспросил Макарова: правильно ли он передал повеление императрицы? Получив утвердительный ответ, светлейший немедленно отправился к Екатерине за разъяснением. Содержание беседы и ее тональность остались неведомыми, но результат известен – Екатерина настояла на своем. Герцог на очередном заседании Верховного тайного совета заверил слушателей, что он «не инако яко за члена и прочим присутствующим господам министрам за коллегу и товарища будет». Иными словами, супруг дочери императрицы Анны Петровны не претендовал на первенствующую роль в Верховном тайном совете, чем несколько успокоил Меншикова. Что касается остальных членов Тайного совета, то их вполне устраивало появление такой влиятельной фигуры, которая, опираясь на родство с императрицей, могла противостоять засилью Александра Даниловича.

Итак, состав нового учреждения был утвержден. Что касается его компетенции, то она определялась расплывчатой фразой: «Мы рассудили и повелели с нынешнего времени при дворе нашем как для внешних, так и для внутренних государственных важных дел учредить Верховный тайный совет, при котором мы сами будем присутствовать».

Последующие указы, издававшиеся как от имени Верховного тайного совета, так и от имени императрицы, уточнили круг вопросов, подлежавших его решению, и его отношение к Сенату, Синоду, коллегиям и верховной власти.

Уже 10 февраля Верховный тайный совет велел всем центральным учреждениям обращаться к нему с доношениями. Впрочем, было сделано одно исключение: три «первейшие», по терминологии петровского времени, коллегии (Военная, Адмиралтейская и Иностранных дел) изымались из ведения Сената, сносились с ним, как равные, промемориями и становились подвластны только Верховному тайному совету.

В появлении этого указа был свой резон: президентами трех названных выше коллегий были Меншиков, Апраксин и Головкин; они же заседали в Верховном тайном совете, поэтому не престижно было подчинять эти коллегии Сенату, который сам был зависим от Тайного совета.

Важную веху в истории Верховного тайного совета составляет так называемое «Мнение не в указ о новом учрежденном Тайном совете», поданное императрице ее членами. Нет надобности излагать содержание всех тринадцати пунктов «Мнения». Остановимся на важнейших из них, имеющих принципиальное значение, поскольку в них четче, чем в учредительном указе, определялись цель создания нового учреждения и его главная задача. Верховный тайный совет, гласило «Мнение», «служит только к облегчению ее величества в тяжком бремени правления». Таким образом, формально Верховный тайный совет являлся совещательным органом, состоявшим из нескольких персон, что позволяло избегать поспешных и ошибочных решений. Однако следующий за этим пункт расширял полномочия Верховного тайного совета вручением ему законодательных функций: «Никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном совете совершенно не состоялись, протоколы не закреплены и ее величеству для всемилостивейшей апробации прочтены не будут, и потом могут они закреплены и разосланы действительным статским советником Степановым (секретарем совета. – Н. П.)».

«Мнение» установило распорядок работы Верховного тайного совета: по средам он должен рассматривать внутренние дела, по пятницам – чужестранные; если появится нужда, то созывались чрезвычайные заседания. «Мнение не в указ» выразило надежду на активное участие в заседаниях Совета императрицы: «Так как ее величество в Тайном совете президентство сама имеет, и есть причина надеяться, что она персонально часто присутствовать будет».

Еще одна веха в истории Верховного тайного совета связана с указом 1 января 1727 года. Он, как и указ 17 февраля 1726 года о включении в состав Тайного совета герцога Голштинского, наносил очередной удар по всевластию Меншикова. В своем заявлении членам Совета 23 февраля 1726 года герцог, как мы помним, обещал быть обычным, как и все остальные присутствующие, членом нового учреждения, призывал всех, чтобы «каждый мнение свое свободно и откровенно объявил». И действительно, Меншиков сохранил за собой роль первенствующего члена и продолжал навязывать свою волю остальным. Указом же от 1 января 1727 года Екатерина I решила официально закрепить эту роль за герцогом. «Мы, – говорилось в указе, – на его верное радение к нам и к интересам нашим совершенно положиться можем, того ради и его королевское высочество, яко наш любезнейший зять и по достоинству своему, не токмо над прочими членами первенство и во всех приключающихся делах первый голос, но и мы его королевскому высочеству позволяем требовать от всех учреждений необходимые ему ведомости».

К счастью для Меншикова, герцог как личность не был способен ему противостоять. Слабый душой и телом, хмелевший даже от небольшого количества горячительных напитков, к которым он питал нежную любовь, герцог не мог составить конкуренцию князю еще и потому, что не знал русского языка, не был осведомлен о состоянии дел в России и не имел достаточного административного опыта. Саксонский посол Лефорт дал ему уничижительную характеристику: «Образ жизни герцога лишил его доброго имени»; по словам посла, принц находил «единственное удовольствие в рюмке», причем тут же засыпал «под влиянием винных паров, так как Бассевич внушил ему, что только этим можно заставить себя полюбить в России». Бассевич, первый министр герцога, опытный интриган и хвастун, считавший, что Россия обязана ему всем, что в ней происходит, легко управлял герцогом как марионеткой и представлял главную опасность для Меншикова.

Схожее суждение о герцоге находим у датского посла Вестфалена. Правда, Вестфален отзывался о зяте императрицы менее сурово, находя в нем кое-какие положительные свойства: «Герцог не владеет русским языком. Зато он говорит по-шведски, по-немецки, по-французски и по-латыни. Он отличается начитанностью, в особенности в области истории, любит заниматься, пишет много, склонен к роскоши, упрям и горд. Брак его с Анной Петровной несчастлив. Герцог не привязался к своей супруге и склонен к распутству и попойкам. Ему хочется походить на Карла XII, между которым и герцогом нет никакого сходства. Он любит беседовать, причем обнаруживает ханжество».

Тем не менее эта, в общем, ничтожная личность оказывала значительное влияние на императрицу. В свою очередь, помимо советов Бассевича, герцог, надо полагать, пользовался советами своей уравновешенной и рассудительной супруги.

Описание внешности Анны Петровны и ее душевных качеств дал граф Бассевич. Как уже говорилось, Бассевич не жалел красок, чтобы изобразить ее в самом привлекательном виде: «Анна Петровна походила лицом и характером на своего августейшего родителя, но природа и воспитание все смягчили в ней. Рост ее более пяти футов не являлся слишком высоким при необыкновенно развитых формах и при пропорциональности во всех частях тела, доходившей до совершенства.

Ничто не может быть величественнее ее осанки и физиономии; ничто правильнее описания ее лица, и при этом взгляд и улыбка ее были грациозны и нежны. Она имела черные волосы и брови, цвет лица ослепительной белизны и румянец свежий и нежный, какого никогда не может достигнуть никакая искусственность; глаза ее были неопределенного цвета и отличались необыкновенным блеском. Одним словом, самая строгая взыскательность ни в чем не могла бы открыть в ней какого-либо недостатка.

Ко всему этому присоединялись проницательный ум, неподдельная простота и добродушие, щедрость, снисходительность, отличное образование и превосходное знание языков отечественного, французского, немецкого, итальянского и шведского».

Кампредон, пристально следивший за расстановкой сил при дворе, отметил в своих депешах растущее влияние герцога Голштинского на императрицу уже в первой половине 1725 года.

3 марта он доносил: «Царица, видя в герцоге лучшую опору для себя, горячо примет к сердцу его интересы и будет в значительной степени руководствоваться его советами». 10 марта: «Влияние герцога все растет». 7 апреля: «Герцог Голштинский – самый ближайший поверенный царицы». 14 апреля: «С завистью и без страха здесь смотрят на возрастающее доверие к герцогу Голштинскому, особенно те, которые пренебрежительно и даже с презрением относились к нему при жизни царя. Только козни их бесполезны. Царица, которая желает его возвести на престол Швеции и надеется для него получить военную помощь этой державы, видит в герцоге свою вернейшую опору. Она убеждена, что у него отныне не может быть интересов, отдельных от нее и ее семьи, и что она поэтому может желать лишь того, что выгодно или почетно для нее, вследствие чего она с своей стороны может вполне полагаться на добросовестность его советов и на честность его отношений к ней». 24 апреля: «Герцог Голштинский, во время покойного царя не имевший голоса, теперь ворочает всем, так как царица руководствуется лишь советами его и князя Меншикова, нашего завзятого противника».

Герцог рассчитывал на получение от Петра в качестве приданого за дочерью Лифляндии и Эстляндии, но не получил ни того ни другого. Зато Екатерина 6 мая 1725 года подарила герцогу острова Эзель и Даго, чем вызвала ненависть русских вельмож.

Читатель, вероятно, обратил внимание на то, что речь в книге идет о влиянии на императрицу попеременно то герцога Голштинского, то Меншикова, то Толстого. На первый взгляд эти суждения противоречат одно другому. Но, приглядевшись к личности императрицы, женщины безвольной, стремившейся избегать конфликтов с вельможами и в то же время легко поддававшейся внушениям то одного, то другого, надлежит признать эти противоречия кажущимися. Екатерина имела обыкновение соглашаться со всеми, и это создавало впечатление о растущем влиянии на нее то герцога и стоявших за его спиной супруги и министра, то Меншикова, то Толстого. О влиянии Макарова источники умалчивают, но не потому, что этого влияния не было, а потому, что это влияние было теневым. В действительности пальму первенства во влиянии на императрицу следует отдать Меншикову не только потому, что ему принадлежала решающая роль в возведении ее на трон, но и потому, что он располагал силой, которая, без труда подарив Екатерине корону, с такой же легкостью могла эту корону у нее отнять. Императрица боялась Меншикова и даже в критической для князя ситуации, когда он попытался овладеть герцогством Курляндским, не осмелилась отстранить его от власти.

Расширение полномочий зятя не оправдало надежд Екатерины – этим маневром ей в конечном счете не удалось создать противовес Меншикову в Верховном тайном совете. Неудача объяснялась прежде всего тем, что безвольному, недалекому, лишенному способности принимать самостоятельные решения герцогу противостоял энергичный, напористый, опытный не только в интригах, но и в знании обстановки в стране Меншиков.

Природные недостатки герцога усугублялись тем, что он с легкостью поддавался стороннему влиянию. Человеком, без ведома которого герцог не смел сделать и шага, был его министр граф Бассевич – личность авантюристического склада характера, интриган по натуре, не раз ставивший своего повелителя в неловкое положение.

Цель, к которой стремилась Екатерина, была проста – не только сохранить корону на своей голове до конца дней своих, но и водрузить ее на голову одной из дочерей. Действуя в интересах герцога, императрица положилась на родственные связи и отклонила услуги и усердие Меншикова, которому она была обязана троном. Впрочем, герцог оказался настолько слаб, что не смог справиться с наведением порядка не только в стране, но и в собственной семье. Вот свидетельство французского дипломата Маньяна, отметившего, «между прочим, холодность и несогласие, царствующие между ним и герцогиней, супругой его, и доходящие до того, что он уже более трех месяцев не допускается в ее спальню».

Как мы помним, Екатерина обещала председательствовать на заседаниях Верховного тайного совета. Однако обещания своего она не выполнила: за пятнадцать месяцев, прошедших со времени учреждения Верховного тайного совета до ее кончины, она присутствовала на заседаниях пятнадцать раз. Нередки случаи, когда она накануне дня заседания Совета выражала желание на нем присутствовать, но в день, когда оно должно было состояться, поручала объявить, что переносит свое присутствие на следующий день, после полудня.

Причин, по которым это происходило, источники не называют. Но, зная распорядок дня императрицы, можно без риска ошибиться высказать мнение, что она недомогала из-за того, что ложилась спать после семи утра и проводила ночные часы за обильным застольем.

Как уже говорилось, при Екатерине I в Верховном тайном совете верховодил Меншиков – человек, хотя и небезупречной репутации, но с достаточно широким диапазоном дарований: он был талантливым полководцем и неплохим администратором и, будучи первым губернатором Петербурга, успешно руководил застройкой новой столицы.

Вторым лицом, оказывавшим влияние как на императрицу, так и на Верховный тайный совет, был тайный кабинетсекретарь Алексей Васильевич Макаров. С этим человеком есть резон познакомиться поближе.

Подобно Меншикову, Девиеру, Курбатову и другим менее известным соратникам Петра Великого, Макаров не мог похвастаться своей родословной – он был сыном подьячего Вологодской воеводской канцелярии. Историк-любитель второй половины XVIII века И. И. Голиков изобразил первую встречу Петра с Макаровым так: «Великий государь в бытность свою в Вологде в 1693 году увидел в вологодской канцелярии между приказными молодого писца, именно же сего г. Макарова, и с первого на него взгляда, проникши в его способности, взял его к себе, определил писцом же в Кабинет свой и, мало-помалу возвышая его, произвел в помянутое достоинство (тайного кабинет-секретаря. – Н. П.), и с того времени он неотлучен от монарха».

В сообщении Голикова, по крайней мере, три неточности: никакого Кабинета у Петра Великого в 1693 году не существовало; Макаров служил не в вологодской, а в ижорской канцелярии у Меншикова; наконец, начальной датой его службы в Кабинете следует считать 1704 год, что подтверждается патентом на звание тайного кабинет-секретаря.

Столь же фантастические, но диаметрально противоположные сведения о способностях Макарова высказал немец Гельбиг, автор известного сочинения «Случайные люди в России». О Макарове Гельбиг писал, что он «сын простолюдина, толковый малый, но настолько несведущий, что не умел даже читать и писать. Кажется, это невежество и составило его счастье. Петр взял его в свои секретари и поручил ему списывание секретных бумаг, работа для Макарова утомительная, потому что он копировал механически».

Достаточно даже поверхностного знакомства с документами той поры, к составлению которых был причастен Макаров, чтобы убедиться в нелепости свидетельства Гельбига: Макаров не только умел читать и писать, но и превосходно владел канцелярским языком. Было бы преувеличением считать перо Макарова блестящим, подобным тому, которым владели И. Т. Посошков, П. П. Шафиров, Ф. Салтыков, но письма, указы, экстракты и прочие деловые бумаги он составлять умел, с полуслова понимал мысли Петра и придавал им приемлемую для того времени форму.

В Кабинет стекалась огромная масса материалов общегосударственного значения. Все они, прежде чем попасть к царю, проходили через руки кабинет-секретаря.

В среде правительственной элиты Макаров пользовался огромным авторитетом. Его доброжелательства домогались Меншиков и Апраксин, Головкин и Шафиров и другие сановники. В архивном фонде Кабинета Петра Великого хранятся тысячи писем, адресованных Макарову. Взятые вместе, они представляют обильный материал для изучения характеров, нравов и человеческих судеб той поры. Одни обращались за милосердием к царю, другие выпрашивали его у Макарова. Отметим, челобитчики докучали царю в редких случаях: их руку удерживали несколько указов Петра, строго каравших за подачу лично ему прошений. Челобитчики, однако, научились обходить указы: они обращались с просьбами не к царю, а к Макарову, чтобы тот исхлопотал у монарха удовлетворение просьбы. Письма заканчивались просьбой «предстательствовать» перед царем и доложить ему суть просьбы «во благополучное время» или «со временем». Князь Матвей Гагарин изобрел несколько иную формулу: «Пожалуй, милостивый государь, усмотря случай донесть его царскому величеству». «Во благополучное время» или «со временем» в переводе на современный язык означало, что челобитчик просил Макарова доложить царю просьбу в то время, когда тот пребывал в хорошем, благодушном настроении, то есть Макаров должен был уловить момент, когда просьба не могла вызвать вспышки гнева у раздражительного царя.

Какими только просьбами не осаждали Макарова! Марья Строганова просила его ходатайствовать перед царем об освобождении от службы ее племянника Афанасия Татищева, поскольку в нем «есть нужда» в доме. Княгиня Арина Трубецкая выдавала замуж свою дочь и в связи с этим домогалась, чтобы Макаров исходатайствовал у Екатерины разрешения на заём у казны 5–6 тысяч рублей, «чтобы нам сию свадьбу отправить». Анна Шереметева, вдова фельдмаршала Бориса Петровича, просила оградить ее «от челобитчиков в беглых крестьянах, ищут за пожилые годы превеликих исков». Графиня просила кабинет-секретаря «во благополучное время» доложить царю и царице, чтобы те «оборонили» ее от истцов.

Множество просьб Макарову исходило от вельмож. Президент Адмиралтейской коллегии и сенатор Федор Матвеевич Апраксин заканчивал свое послание к кабинет-секретарю словами: «Письмо его царскому величеству изволь вручить и как оное будет принято, пожалуй, не изволь оставить без известия». Сын князя-папы всепьянейшего собора Конон Зотов, добровольно вызвавшийся поехать за границу для обучения, сетовал Макарову из Парижа: «...по се число не имею (от царя. – Н. П.) ни похвалы, ни гневу».

К посредничеству Макарова прибегал даже всемогущий Меншиков. Не желая беспокоить царя мало значащими делами, он писал: «О протчем, не хотел ваше величество утруждать, писал я пространно секретарю Макарову». В письме же к Макарову Александр Данилович, изложив суть мелких дел, извещал его: «А я его величество сими малыми делами докучать не хотел, на что ожидать буду». Меншиков, как впрочем и другие корреспонденты, находившиеся с Макаровым в доверительных отношениях, нередко информировал кабинет-секретаря о фактах и событиях, которые считал необходимым скрывать от царя, ибо знал, что они вызовут его гнев. Так, например, в июле 1716 года Меншиков писал Макарову, находившемуся вместе с царем за границей: «Тако ж в Петергофе и в Стрелиной в работниках больных зело много и умирают непрестанно, ис которых нынешним летом больше тысячи человек померло. Однако ж о сем работничьем худом состоянии пишу к вам во особливое ваше ведение, о чем, разве какой случай позовет, то тогда донести можете, понеже, чаю, что и так многие неисправления здешние его царское величество не по малу утруждают». В доношении царю, отправленном в тот же день, о массовой гибели строителей – ни единого слова. Правда, князь сообщил, что работы на острове Котлин он обрел «в слабом состоянии», но причиной тому назвал непрерывные дожди.

Макаров отваживался оказывать помощь даже лицам, находившимся в царской опале. Среди вельмож, им облагодетельствованных, встречаем первого «прибыльщика» Алексея Курбатова, ставшего затем архангелогородским вице-губернатором, московского вице-губернатора Василия Ершова, любимого денщика царя, а затем адмиралтейца Александра Кикина. Последний был обвинен в 1713 году в преступных махинациях с подрядами на поставку хлеба в Петербург. Угроза закончить жизнь на виселице казалась вполне реальной, но бывшего любимца царя выручили тогда из беды Екатерина Алексеевна и Макаров.

Деятельность Макарова в качестве кабинет-секретаря заслуживает столь подробного освещения прежде всего потому, что он выполнял эту должность и при Екатерине I. Причем кабинет-секретарь в ее царствование приобрел неизмеримо большее влияние, чем в предшествующее. При царе-реформаторе, державшем в своих руках все нити управления страной, Алексей Васильевич выполнял роль докладчика; при Екатерине, не владевшей навыками управления, он выступал в роли советника императрицы и посредника между ней и Верховным тайным советом. Макаров был подготовлен к выполнению этой задачи, имея за своими плечами более чем двадцатилетнюю школу обучения ремеслу администратора, пройденную под руководством Петра. Знавший все тонкости работы правительственного механизма и умевший вовремя подсказать императрице необходимость обнародования нужного указа, Макаров, наряду с Меншиковым, стал главнейшим помощником Екатерины.

О том, какой высокий престиж сумел Макаров придать руководимому им учреждению и собственной персоне кабинет-секретаря, свидетельствуют несколько фактов. Так, указом от 7 сентября 1726 года велено было о важных делах доносить сначала Кабинету ее императорского величества, а затем уже Верховному тайному совету. 9 декабря 1726 года Екатерина, высоко ценившая услуги Макарова, пожаловала его чином тайного советника.

Другим свидетельством высокого авторитета Макарова являлась формула регистрации его присутствия на заседаниях Верховного тайного совета. Даже о сенаторах, не говоря уже о вельможах более низкого ранга, в журнальных записях читаем: «впущен», «допущен» или «призыван» в присутствие Верховного тайного совета, в то время как появление Макарова регистрировалось более уважительной формулой: «Потом пришел тайный кабинет-секретарь Макаров», «Потом был тайный кабинет-секретарь Макаров», «Потом Кабинета тайный секретарь Макаров объявил».

Значение Сената и сенаторов в царствование Екатерины значительно ослабло. Об этом свидетельствует, например, журнальная запись Верховного тайного совета от 28 марта 1726 года, когда на его заседание прибыли с докладом сенаторы Девиер и Салтыков: «До впущения тех сенаторов, его королевское высочество (герцог Голштинский. – Н. П.) изволил объявить мнение свое: что когда в Верховный тайный совет приходить будут сенаторы с делами, то б при них тех дел не читать и об них не разсуждать, дабы они того, что Верховный тайный совет разсуждать станут, прежде времени не ведали».

Иностранный министр в тогдашней бюрократической пирамиде тоже стоял ниже Макарова: «При том собрании впущен был его королевского высочества герцога Голштинского тайный советник фон Бассевич». Напомним, герцог Голштинский был зятем императрицы.

Общение между императрицей и Верховным тайным советом осуществлялось различными способами. Самый простой заключался в том, что Макаров извещал членов совета об отмене намерения государыни присутствовать на заседании Верховного тайного совета.

Чаще всего Макаров выполнял посредническую роль между императрицей и Верховным тайным советом, передавал ему устные повеления Екатерины или выполнял поручения Верховного тайного совета передать императрице подготовленные указы на утверждение. Было бы, однако, ошибкой считать, что Алексей Васильевич при этом выполнял чисто механические функции – в действительности он во время докладов давал несведущей в делах управления и не желавшей вникать в суть вопроса императрице советы, с которыми она легко соглашалась. В итоге повеления императрицы фактически принадлежали не ей, а кабинет-секретарю, умевшему тактично навязывать ей свою волю. Приведем несколько примеров, оговорившись, что прямых свидетельств, что императрица являлась марионеткой в руках Меншикова и Макарова, источники не сохранили; здесь в силу вступают логические соображения.

13 марта 1726 года Верховному тайному совету стало известно, что Сенат не принимает промеморий от первых трех коллегий. Об этом доложил императрице Макаров. Возвратившись, он объявил, что Сенату отныне «писаться Высокий сенат, а не Правительствующий для того, что слово сие „Правительствующий“ непристойно». Вряд ли такую акцию, требовавшую соответствующей юридической подготовки, Екатерина могла совершить самостоятельно, без влияния извне.

8 августа 1726 года Екатерина, присутствуя на заседании Верховного тайного совета, высказала суждение, требовавшее от нее знания дипломатического этикета и осведомленности о прецедентах. Она «изволила разсуждение иметь» отправить послом в Польшу вместо графа Бассевича князя Василия Долгорукого, «разсуждая, что там ему возможно и без публичной аудиенции и других церемоний посольское дело управлять по примеру тому, как и здесь будучи шведский посол Цедергельм чинил».

Особая роль выпадала на долю Макарова при назначениях на должности. Это неудивительно – никто в стране после смерти Петра I не мог соперничать с Алексеем Васильевичем в знании недостатков и достоинств разных вельмож. Личное знакомство с каждым из них позволяло ему знать и их рвение к службе, и степень бескорыстия, и такие свойства натуры, как склонность к жестокости или милосердию. Рекомендации Макарова имели для императрицы решающее значение.

Так, 23 февраля 1727 года Верховный тайный совет представил список кандидатов в губернаторы князей Юрия Трубецкого, Алексея Черкасского, Алексея Долгорукого, президента Доимочной канцелярии Алексея Плещеева. Екатерина согласилась назначить губернатором только генерал-майора Ю. Трубецкого; «о прочих, – извещал Макаров Верховный тайный совет, – изволила сказать, что они здесь потребны, и для того б „выбрать иных и представить“». Чтобы «изволить сказать» подобное, надобно было располагать обстоятельными сведениями о каждом из кандидатов и быть уверенной, «что они здесь потребны», – а это вряд ли было под силу императрице.

Макаров стоял за спиной Екатерины и при назначении губернатором в Казань генерал-майора Василия Зотова. Верховный тайный совет считал более целесообразным назначить его президентом Юстиц-коллегии, но императрица. конечно же с подачи Макарова, настояла на своем.

Известно, что имевшему бригадирский ранг Алексею Бибикову протежировал Меншиков. Именно его Александр Данилович прочил в новгородские вице-губернаторы, полагая, что рекомендованный императрицей Холопов «за старостью и дряхлостью ни к какой службе не способен». Екатерина (читай, Макаров) отвела кандидатуру Бибикова, велев «выбрать в вице-губернаторы иного, постарее его, Бибикова».

Обратная связь Верховного тайного совета с императрицей тоже осуществлялась через Макарова. В бумагах можно обнаружить разные варианты формулировок, смысл которых состоял в том, что Верховный тайный совет поручал Макарову передать императрице принятые им указы на предмет их одобрения или для их подписания.

Иногда – правда, нечасто – имя Макарова упоминалось наравне с членами Верховного тайного совета, присутствующими на его заседаниях. Так, 16 мая 1726 года «в присутствии четырех особ (Апраксина, Головкина, Толстого и Голицына. – Н. П.)... и тайного кабинет-секретаря Алексея Макарова читана реляция Алексея Бестужева секретная, № 17, из Копенгагена». 20 марта 1727 года Алексей Васильевич даже выступил с инициативой, чтобы деньги, оставшиеся в Ростовской епархии после указанных расходов, передать в казну. Верховный тайный совет согласился: «Учинить по тому предложению».

О влиянии Макарова на императрицу конечно же было известно правящей элите. Макаров нажил себе и смертельных врагов, среди которых самыми заклятыми были А. И. Остерман и вице-президент Синода Феофан Прокопович. Они доставили ему немало неприятностей во время царствования Анны Иоанновны, когда Макаров в течение многих лет находился под следствием и до самой своей смерти содержался под домашним арестом.

Впрочем, императрица не во всех случаях нуждалась в подсказках. На уровне бытовых вопросов она принимала самостоятельные решения, как это произошло, например, с указом 21 июля 1726 года о порядке проведения кулачных боев в столице. Генерал-полицеймейстер Петербурга Девиер доложил, что на Аптекарском острове бывают многолюдные кулачные бои, во время которых «многие, ножи выняв, за другими бойцами гоняются, а иные, в рукавицы положа ядры, и каменья, и кистени, бьют без милости смертными побоями, от которых боев есть и не без смертных убойств, которое убойство и в грех не вменяют, также и песком в глаза бросают». Императрица не запретила кулачные бои, но потребовала честного соблюдения их правил: «Кто... впредь в таких кулачных боях для увеселения будет иметь желание, и им выбрать сотских, пятидесятских и десятских, зарегистрироваться в полицейместерской канцелярии, а затем наблюдать за соблюдением правил кулачного боя».

Еще одним человеком, влияние которого на государственные дела было несомненным, хотя и не слишком заметным, был А. И. Остерман. До поры до времени он находился за кулисами событий, а на первый план вышел позднее, уже после падения Меншикова. Испанский посол де Лириа доносил 10 января 1728 года: «...после падения Меншикова все дела этой монархии перешли в его (Остермана. – Н. П.) руки... личности, известной своими качествами и способностями». По его оценке, Остерман являлся «дельцом, за которым всё – интриги и интриганы».

Большинство иноземных наблюдателей единодушны в высокой оценке способностей Андрея Ивановича. Вот как отзывался о нем прусский посол Мардефельд 6 июля 1727 года, когда Остерман еще находился под протекцией Меншикова: «Кредит Остермана проистекает не только из могущества князя (Меншикова. – Н. П.), но основывается на великих способностях барона, честности, бескорыстии его и поддерживается безграничной любовью к нему молодого императора (Петра II. – Н. П.), у которого хватает дальновидности, чтобы познать в нем помянутые качества и понять, что барон вполне необходим этому государству для его сношений с иностранными державами».

Не со всеми приведенными оценками можно согласиться. Мардефельд справедливо отметил редкое качество вельможи того времени – Остерман не был уличен ни во взяточничестве, ни в казнокрадстве. Справедливо и утверждение о его уме, работоспособности и роли в правительстве. Действительно, у Остермана доставало физических сил и дарований, чтобы не только ознакомиться с содержанием поступавших в Верховный тайный совет многочисленных донесений коллегий, губернаторов, должностных лиц, выполнявших его специальные поручения, но и выделить из них важнейшие, чтобы сформировать повестку дня очередного заседания, подготовить соответствующее постановление, для которого по его заданию помощники разыскивали предшествующие указы по аналогичному случаю. К подобному систематическому труду отечественные вельможи того времени не были приучены, и трудолюбивый Остерман действительно был незаменим. По словам Мардефельда, Остерман «несет то бремя, которое они (русские вельможи. – Н. П.), по своей природной лености, не хотят носить».

Незаменимость Остермана в решении вопросов повседневной, рутинной жизни государства отметил и наблюдательный французский дипломат Маньян, извещавший версальский двор в июне 1728 года: «Кредит Остермана поддерживается лишь его необходимостью для русских, почти не заменимой в том, что касается до мелочей в делах, так как ни один из русских не чувствует себя достаточно трудолюбивым, чтобы взять на себя это бремя». Маньян неправ, распространяя отсутствие трудолюбия на всех «русских». Достаточно сослаться на кабинет-секретаря Макарова, нисколько не уступавшего в трудолюбии Остерману. Однако Алексею Васильевичу недоставало знания иностранных языков и осведомленности во внешнеполитических делах.

Таковы были люди, в руках которых находилась реальная власть и которым предстояло искать пути преодоления кризиса, поразившего Россию в начале второй четверти XVIII века.

Совету подчинили Сенат и коллегии. Сенат, который стал именоваться «Высоким» (а не «Правительствующим») сначала был принижен до такой степени, что решено было посылать ему указы не только из Совета, но даже из прежде равного ему Святейшего Синода. У Сената отняли титул правительствующего, а потом думали отнять этот титул и у Синода. Сначала Сенат титуловали «высокоповеренный», а потом просто «высокий».

Против планов Долгоруких, однако, выступила большая часть российского дворянства, а также члены Верховного Тайного Совета Остерман и Головкин. По приезде в Москву 15 (26) февраля 1730 Анна Иоанновна получила от дворянства во главе с князем Черкасским, в которой они просили её «принять самодержавство таково, каково Ваши достохвальные предки имели». Опираясь на поддержку гвардии, а также среднего и мелкого дворянства, Анна публично разорвала текст кондиций и отказалась их выполнять; Манифестом от 4 (15) марта 1730 Верховный Тайный Совет был упразднён.