Договоры Руси с Византией (907, 911, 945, 971, 1043 гг.)
Договоры Руси с Византией (907, 911, 945, 971, 1043 гг.)
Так называемые договоры между Русью и Византией являются первыми известными международными договорами Древней Руси, которые были заключены в 907, 911, 944, 971, 1043 годы . При этом на сегодняшний день сохранились лишь древнерусские тексты договоров, которые были переведены на старославянский язык с греческого. Такие договоры дошли до нас в составе «Повести временных лет», куда их включили в начале восьмого века. Самыми ранними письменными источниками русского права считаются нормы Закона Русского.
Договор от 907 года считается первым из выше перечисленных договоров. Однако факт его заключения оспаривается некоторыми исследователями истории. Они предполагают, что сам текст представляет собой летописную конструкцию. По иному предположению его рассматривают в качестве подготовительного договора к договору 911 года.
Договор 911 года был заключён второго сентября после самого успешного похода дружины князя Олега на Византию. Данный договор восстанавливал дружественные отношения и мир между двумя государствами, а также определял фактический порядок выкупа пленных, наказания за преступления, которые совершались русскими и греческими купцами в Византии, изменял береговое право и пр.
Договором 945 года, который был заключён после неудачных военных походов князя Игоря на Византию в 941 и 945 году подтверждал в несколько изменённой форме нормы 911 года. Так, например, договор 945 года обязывал русских купцов и послов для пользования установленными ранее льготами пользоваться княжескими грамотами. Кроме того, данный договор вводил множество различных ограничений для русских купцов. Также Русь обязалась не предъявлять права на крымские владения Византии, а также не оставлять своих застав в устье Днепра и всячески помогать Византии в военном деле.
Договор 971 года стал неким итогом для русско-византийской войны, которая состоялась в 970 – 971 годах. Данный договор заключал князь Святослав Игоревич с императором Византии Иоанном Цимисхием после того как русские войска потерпели поражение под Доростолом. Этот договор содержал обязательство Руси не вести войну с Византией, а также не подталкивать к нападению на неё иные стороны (а также оказывать Византии помощь в случае таких нападений).
Договор 1043 был итогом русско-византийской войны 1043 года.
Все договоры Руси заключённые с Византией являются ценным историческим источником Древней Руси, русско-византийских отношений и международного права.
События, о которых говорят эти сбивчивые свидетельства, близко примыкают к той общей картине скандинавских движений на Востоке и Западе, которая так характерна для общеевропейской истории IX и X вв.
С одним, однако, отличием: факт договора свидетельствует о значительном укреплении у греков того представления о руссах, которое патриарх Фотий преждевременно и преувеличенно высказывал в 860-х годах. Русь выступает организованной политической и торговой силой, вышедшей из элементарного хаоса племенных передвижений, раз Византия может заключать с нею формальный договор.
Этот договор содержит, кроме того, намек на политическую форму, какую начинает принимать эта Днепровская Русь: во главе ее старший князь, а «под рукою его» - по городам (Чернигов, Переяславль, может быть, и Полоцк, и Любеч, и «прочие городы») князья, которых нет никакого повода считать его родней. Знаменательно, что Новгород в наших источниках не упомянут.
Так трудно помириться с мыслью, что это - случайность, что именно эта черта натолкнула А. А. Шахматова на построение, в котором «Игорь связан с Олегом только хронологически», что это новгородский князь во время господства Олега на юге, пошедший по стопам Олега на юг, чтобы утвердиться тут после его гибели или еще ранее, в борьбе с ним. Пожалуй, если исходить из стремления во что бы то ни стало привести в порядок отрывочные и сбивчивые данные летописей, можно такое предположение признать разрешающим ряд недоумений.
Можно и добавить, что сходство в действиях Олега и Игоря, тождество их общей схемы могло дать психологический толчок к их смешению и слиянию в народном предании; ведь такова весьма обычная черта народной памяти и народного творчества: слияние мотивов и их «обобщение» по сходству основных черт. Но историческим выводом такую догадку все-таки нельзя считать. Она не может претендовать на большее, чем значение остроумного соображения, иллюстрирующего состояние наших источников. Ведь могло быть и совсем иначе; например, умолчание о Новгороде среди городов, где сидят князья «под рукою» великого князя Олега, может оказаться следствием того положения дел на севере, которое отразилось независимым от киевских событий и отношений набегом варягов вниз по Волге, на приазовские и прикаспийские места, около 925 г., о котором говорит араб Масуди.
Момент, когда новгородский варяжский центр, давший себя знать еще в IX в., вступил в прочную связь с Киевской Русью, установить чрезвычайно трудно. Но всего вероятнее, что объединение под одной властью Киева и Новгорода совершилось при Игоре. Шахматов так и принимает, и притом видит в этом основание для признания Игоря сыном новгородского князя Рюрика. Константин Багрянородный, современник Игоря, сообщает, что в Новгороде «сидел Святослав, сын Игоря, князя Руси» 113. В торговые караваны к Вышгороду сходятся во времена Игоря однодеревки из Новгорода и Смоленска, Любеча, Чернигова, Вышгорода вместе с киевскими. Эта торговля с греками идет не только на Византию (а по дороге и в Болгарию), но и на Херсонес. Константин Багрянородный указывает на переправу через Днепр, через которую идет путь из Руси в Херсонес, ниже порогов. По этому пути ездят в Русь и обратно херсониты, ходят и печенеги, ходили, очевидно, и русские торговцы.
Сквозь беглые наброски Константина Багрянородного видно страну замиренную, торговую, с преобладающим значением городов, а в них - варяжской руси. Не надо упускать из виду, что Константин вполне определенно считает участниками этой торговли только руссов, которых столь же определенно отличает от «славян, платящих им дань». Предания, сохраненные летописью о княгине Ольге, связали ее имя с Новгородской областью, где она «устави по МьстЪ повосты и дани и по ЛузЪ оброки и дани, и ловища ея суть по всей земли, знамянья и мЪста и повосты, и сани ее стоять въ ПлесковЪ и до сего дне» 114. Переход от племенного быта к строю городских волостей остается неуловимым в сколько-нибудь конкретных чертах. Но лишь излишняя покорность историографической традиции и увлечение уверенным и блестящим изложением Ключевского позволяют нашей ученой и учебной литературе отделять этот переход от водворения среди восточных славян варяжской княжеской власти.
Договор Игоря с греками , помещенный в Повести временных лет под 945 г., дает кое-какие черты, дополняющие то представление о внутреннем строе Киевской Руси, которое получаем от Олегова договора. Суть дела та же. Во главе Игорь, великий князь русский, а под его рукой «всякое княжье и все люди русския земли» (по-видимому, последнее выражение передает греческое jiavTcov icbv pcog). Но в перечне послов есть одна особенность. Они расписаны по тем, кто их посылал, поименно. Ивор - посол Игоря, великого князя русского; Вуефаст - посол Святослава, сына Игорева; далее послы от Ольги, княгини; от Игоря, племянника Игорева; от Владислава, от Предславы, от Сфандры, «жены УлЪблЪ»; от Турда, Арфаста, Сфирка и Якуна, Игорева племянника, и еще от 14 лиц, названных по именам (далее идут 26 имен гостей-купцов).
Семья князя, кроме жены и сына, состоит из двух племянников - Игоря и Якуна (Константин Багрянородный упоминает еще сына Игоря Святослава, который княжил в Новгороде); но и Владислав своим славянским именем выделяется из варяжских имен подручного княжья, тем более что за ним следуют две женщины: Предслава и Сфандра, жена Улеба, которые попали так высоко в списке, конечно, потому, что это княгини, одна из них - вдова Улеба-Глеба; Турд, Арфаст и Сфирк, записанные выше Игорева племянника Якуна, - также претенденты на особое княжое положение. По заключении договора терминология несколько меняется: тут говорится о хранении договора: «отъ Игоря и отъ всЪхъ боляръ и отъ всЪхъ людий страны Руския». Характерны в обоих договорах перебои выражения «князья» и «бояре», «светлые князья» и «великие бояре», которым, впрочем, нельзя придавать особого значения, памятуя, что ведь это не самостоятельная терминология русского текста, а попытка передать какие-то выражения греческого оригинала. И кто мог переводить? Едва ли кто из Руси; скорее болгарин на греческой службе. Сидели ли эти родичи князя по городам или «всякое княжье» - это отдельные варяжские вожди, а княжеская Игорева семья сидела гнездом в Киеве «на одном хлебе», как я представлял дело в своем «Княжом праве»? В пользу второго предположения я видел намек в том, что несколько позднее появляются упоминания об особых княжествах (варяжских): Рогволода - в Полоцке, Туры - в Турове.
Но А. А. Шахматов в последней работе предполагает, что эти княжества появились заново во время смут, последовавших за смертью Святослава, чем лишний раз подчеркивается, насколько зыбка почва древнейших времен Киевской Руси для сколько-нибудь твердых и устойчивых заключений. Как бы то ни было, Киевская Русь выступает во времена Игоря уже значительной и сорганизованной, хотя и элементарно, политической силой. Наша летопись распределила, как умела, свои представления о ходе объединения восточного славянства под властью Киева по княжениям Олега и Игоря.
Образование Киевского княжества повело к устранению хазарской власти над восточнославянскими племенами в пользу киевских князей. Летопись упоминает об установлении дани со словен, кривичей и мери, о дани с «примученных» древлян, о замене хазарской дани северян и радимичей данью их киевской власти.
Все это приписано Олегу. На долю Игоря - усмирение древлян с увеличением их дани («болши Олговы») и ярким рассказом о его гибели во время полюдья в Древлянской земле и о конечном разгроме древлян Ольгой, мстившей за мужа. Одно существенно в этих записях: киевский книжник-летописец говорит о «примучи- вании» племен, а не городских областей. Если бы существовал со времен «доваряжских» такой выработанный строй городских волостей, какой изображает Ключевский, пришлось бы признать, что всякая традиция о нем, как древнем, умерла в Киевской Руси XI в. А такой строй с развитой торговлей и крупным значением торговых городов предполагает сравнительно значительную культуру, при которой традиция о прошлом более живуча. На деле ничто в тех данных, какими мы располагаем, - в писаниях арабов и византийцев и в преданиях нашей летописи, - не противоречит тому представлению о положении дел в стране, где главными центрами были Новгород и Киев, расположенные, как в эллипсе, в двух «фокусах» области, втянутой в «торговое движение», и властвование варягов, отраженное в представлении Константина Багрянородного о взаимоотношении руси и славян.
Однако эту антитезу русь - славяне нельзя уже для времен Игоря понимать слишком этнографически или национально. Конечно, чисто скандинавские элементы руси еще не совсем стушевались. «Двуязычие» Днепровской Руси в эту пору несомненно. Достаточно вспомнить, что Константин Багрянородный дает названия днепровских порогов параллельно «по-русски» и «по-сла- вянски» 115, а также «варяжские» имена князей и бояр до времен Игоря - сплошь, при нем - преимущественно. Однако столь же несомненно, что в недрах тогдашней Руси сравнительно быстро нарастал тот процесс, исходный пункт которого намечен по источнику второй четверти IX в. арабом Гардизи: «Много людей из славян приходит к руссам и служит им, чтобы этой службой обезопасить себя». Недаром в Гнездовском могильнике варяжские крупные курганы с скандинавскими вещами обросли кругом славянскими курганами помельче, с вещами местной славянской культуры. Варяжские дружины нельзя себе представить особенно многолюдными; засев в городских пунктах по стране восточных славян, особенно вдоль водного пути «из варяг в греки», они ищут опоры в местном населении, пускают корни в землю и постепенно перемешиваются со славянскими элементами, усваивают славянский быт (в Гнездовском могильнике вся утварь славянская) и через стадию двуязычия переходят к славянской (русской) речи, хотя знание «варяжского» языка, по-видимому, долго жило в княжеской среде, еще во времена Ярослава Мудрого и его сыновей.
В 944 г. Игорь, при содействии варягов и печенегов, возобновил свое нападение на Грецию, но греческие послы встретили его еще по эту сторону Дуная и предложили выкуп, вследствие чего Игорь возвратился в Киев.
Договор 944 года заключён после неудачного похода войск князя Игоря на Византию в 941 и повторного похода в 944. Подтверждая в несколько изменённом виде нормы 911 года, договор 944 года обязывал русских послов и купцов для пользования установленными льготами иметь княжеские грамоты, вводил ряд ограничений для русских купцов. Русь обязалась не претендовать на крымские владения Византии, не оставлять застав в устье Днепра, помогать друг другу военными силами.
В 945 г. прибыли в Киев греческие послы для подтверждения этого мира; с ними Игорь отправил в Царьград собственных послов, которые и заключили договор, приводимый летописцем под 945 г. Договор этот не известен византийским историкам, что послужило Шлецеру одним из главных оснований к сомнению в подлинности его, но позднейшие исследования устранили эти сомнения. В этом, наиболее пространном из договоров русских с греками Х в., весьма много положений частного международного права, в которых усматривали древнерусские народные обычаи; на основании их Эверс нарисовал цельную картину нашего древнего юридического быта. Положения эти действовали только на греческой территории и притом в столкновениях греков с русскими (а не русских между собою), доказывает, что при составлении этого договора русские обычаи принимались во внимание лишь постольку, поскольку не противоречили стремлению греков наложить узду на примитивные нравы Руси и в частности на господствовавшее у нее начало самоуправства. Этим значение договора, как источника русского права, в значительной степени умаляется, зато выдвигается другая сторона договоров русских с греками, как первых по времени памятников, в которых выразилось влияние на Русь Византии.
Договор Русских с Греками при Кн. Игоре, 945 год
(по лаврентьевокому списку).
В лето 6453. Присла Роман, и Костянтин, и Стефан слы к Игореви построите мира перваго; Игорь же глагола с ними о мире. Посла Игорь муже своя к Роману, Роман же созва боляре и сановники. Приведоша Руския слы, и велеша глаголати, псати обоих речи на харатье: равно другаго свещанья, бывшаго при цари Романе, и Костянтине, и Стефане, христолюбивых владык.
1. Мы от рода русскаго съли и гостье, Ивор, сол Игорев великаго князя Рускаго, и объчии сли: Вуефаст Святъславль, сына Игорева; Искусеви Ольги княгини; Слуды Игорев, нети Игорев; Улеб Володиславль; Каницар Предславин; Шихъберн, Сфанъдр жены Улебле; Прасьтен Турдуви; Либи Аръфастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, нети Игорев; Кары Тудков; Каршев Турдов; Егри Евлисков; Воиков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдань; Кол Клеков; Стегги Етонов, Сфирка…; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; кунець Адунь, Адулб, Иггивлад, Олеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туръбид, Фуръстен, Бруны, Роалд, Гунастр, Фрастен, Игелъд, Туръберн, Моны, Руалд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубьксарь, Вузлев, Синко, Боричь, послании от Игоря великого князя Рускаго, и от всякоя княжья, и от всех людий Руския земля. И от тех заповедано обновити ветъхий мир, ненавидящаго добра и враждолюбьца дьявола разорити, от мног лет, и утвердити любовь межю Греки и Русью. И великий князь нашь Игорь, и боляре его, и людье вси Рустии послаша ны к Роману, и Костянтину, и к Стефану, к великим царем Гречьским, створити любовь с самеми цари, со всемь болярьством, и со всеми людьми Гречьскими на вся лета, дондеже съяет солнце и весь мир стоить.
И иже помыслить от страны Руския разрушити таку любовь, и елико их крещенье прияли суть, да приимуть месть от Бога Вседержителя, осуженье на погибель в весь век, в будущий; и елико их есть не хрещено, да не имуть помощи от Бога ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посечени будуть мечи своими, от стрел и от иного оружья своего, и да будуть раби в весь век, в будущий.
2. А великий князь Руский и боляре его да посылають в Греки в великим царем Гречьским корабли, елико хотять, со слы и с гостьми, якоже им уставлено есть.
Ношаху сли печати злати, а гостье сребрени; ныне же уведел есть князь вашь посылати грамоты ко царству нашему; иже посылаеми бывають от них сли и гостье, да приносять грамоту, пишюче сице: яко послах корабль селико. И от тех да увемы и мы, оже с миромь приходять. Аще ли без грамоты придуть, и преданы будуть нам, да держим и храним, дондеже възвестим князю вашему; аще ли руку не дадять и противятся, да убьени будуть, да не изищется смерть их от князя вашего; аще ли убежавше в Русь придуть, мы напишем ко князю вашему, яко им любо, тако створять. Аще придуть Русь без купли, да не взимають месячна.
Да запретить князь слом своим и приходящим Руси сде, да не творять безчинья в селех, ни в стране нашей. И приходящим им, да витають у святаго Мамы; да послеть царство наше, да испишеть имяна ваша, тогда возмуть месячное свое, съли слебное, а гостье месячное, первое от города Киева, паки из Чернигова и Переяславля. Да входять в город одинеми вороты со царевым мужем без оружья, мужь 50, и да творять куплю якоже им надобе, паки да исходять; и мужь царства нашего да хранить я, да аще кто от Руси или от Грек створить криво, да оправляеть то. Входяще же Русь в град, да не имеют волости купити паволок лише по 50 золотник; и от тех паволок аще кто крьнеть, да покзаывагть цареву мужю, и т е запечатаеть и дасть им. И отходящеи Руси отсюда взимають от нас, еже надобе, брашно на путь, и еже надобе лодьям, якоже уставлено есть преже, и да возъвращаются с спасением в страну свою, да не имеють власти зимовати у святаго Мамы.
3. Аще ускочить челядин от Руси, по не же придуть в страну царствия нашего, и от святаго Мамы, аще будеть, да поимуть и; аще ли не обрящется, да на роту идуть наши Хрестеяне Руси по вере их, а не Хрестеянии по закону своему: ти тогда взимають от нас цену свою, якоже уставлено есть преже, 2 паволоце за челядин.
4. Аще ли кто от людий царства нашего, ли от города вашего, или от инех город, ускочить челядин наш к вам, и принесеть что, да въспятять и опять; и еже что принесл будеть, все цело, и да возьметь от него золотника два.
5. Аще ли кто покусится от Руси взяти что от люди царства нашего, иже то створить, покажнен будеть вельми; аще ли взял будеть, да заплатить сугубо. И аще створить Грьчин Русину, да прииметь ту же казнь, якоже приял есть и он.
6. Аще ли ключится украсти Русину от Грек что, или Грьчину от Руси, достойно есть да възворотить не точью едино, но и цену его; аще украденое обрящеться продаемо, да вдасть и цену его сугубо, и т показнен будет по закону Гречьскому, по уставу и по закону Рускому.
7. Елико Хрестеян от власти нашей пленена приведуть Русь, ту аще будеть уноша, или девица добра, да вдадять златник 10 и поимут и; аще ли есть средовечь, да вдасть золотник 8, и поимуть и; аще ли будеть стар, или детещь, да вдасть златник 5. Аще ли обрящются Русь работающе у Грек, аще ли суть пленьници, да искупають е Русь по 10 золотник; аще ли купил будет Грьчин, под хрестом достоить ему, да возьметь цену свою, елико же дал будеть на немь.
8. А о Корсуньствей стране: елико же есть городов на той части, да не имате волости князи Рустии, да воюете на тех странах, и та страна не покаряется вам; тогда аще просить вой у нас князь Руский, да воюеть, дамы ему, елико ему будеть требе.
9. И о том, аще обрящют Русь кубару Гречьскую въвержену на коемь любо месте, да не преобидять ея; аще ли от нея возметь кто что, ли человека поработить, или убьеть, да будеть повинен закону Руску и Гречьску.
10. Аще обрящють в вустье Днепрьском Русь Корсуняны рыбы ловяща, да не творять им зла никакоже. И да не имеють власти Русь зимовати в вустьи Днепра, Белъбережи, ни у святаго Ельферья: но егда придеть осень, да идуть в домы своя в Русь.
11. А о сих, оже то приходять Чернии Болгаре, воюют в стран Корсуньствей, и велим князю Рускому, да их не пущаеть, пакостять стране его.
12. Аще ли ключится проказа некака от Грек, сущих под властью царства нашего, да не имате власти казнити я, но повеленьемь царства нашего да прииметь, якоже будеть створил.
13. Аще убьеть Хрестеянин Русина, или Русин Хрестеянина, да держим будеть створивый убийство от ближних убьенаго, да убьють и. Аще ли ускочить створивый убой и убежить, аще будеть имовит, да возмуть именье его ближьнии убьенаго; аще ли есть неимовит и ускочить же, да ищють его, дондеже обрящется, аще ли, обрящется да убьен будеть.
14. Или аще ударить мечем, или копьем, или кацем либо оружьем Русин Грьчина, или Грьчин Русина, да того деля греха заплатить сребра литр 5, по закону Рускому; аще ли есть неимовит, да како может, втолько же продан будет, яко да и порты, в них же ходить, да и то с него сняти, а опроце да на роту ходить по своей вере, яко не имея ничтоже, ти тако пущен будеть.
15. Аще ли хотети начнет наше царство от вас вой тиввящаяся нам, на пишуть к великому князю вашему, и к нам, елико же хочем: и оттоле уведять ины страны, каку имеють Грьци с Русью.
16. Мы же съвещанье се написахом на двою харатью, харатья есть у царства нашего, на ней же есть крест и имена наша написана, а надругой послы ваши и гостъе наши. А отходяче послом царства нашего, да допроводять к великому князю Рускому Игореви и к людем его; и ти приимающе харатью, на роту идуть хранити истину, яко мы свещахом написахом харатью сию, на ней же суть имяна наша написана. Мы же, елико, нас хрестилися есмы, кляхомъся церковью святаго Илье в сборней церкви, и предлежащем честным крестом, и харатьею сею, хранити все, еже есть написано на ней, не преступити от него ничтоже; а иже преступить се от страны нашей, ли князь, ли ин кто, ли крещен, или не крещен, да не имут помощи от Бога, и да будеть раб в вем век в будущий, и да заколен будеть своим оружьем. А некрещеная Русь полагають щиты своя и мече свое наги, обруче свое и прочая оружья, да кленутся о всем, яже суть написана на харатьи сей, хранити от Игоря и от всех боляр и от всех людий от страны Руския, в прочая лета и воину. Аще ли же кто от князь или от людий Руских, ли хрестеян, или не хрестеян, преступить се, еже есть писано на харатьи сей, будет достоин своим оружьем умрети, и да будет клят от Бога и от Перуна, яко преступи свою клятву. Да аще будет добре, Игорь великий князь да хранить си любовь правую, да не разрушится, дондеже солнце сьяет и весь мир стоить, в нынешния веки и в будущая.
В следующий год (император Византийской империи) Лакапин отправил Послов к Игорю, а Князь Российский в Царьград, где заключен был ими торжественный мир на таких условиях:
- I. Начало, подобное Олегову договору: «Мы от рода Русского, Послы и гости Игоревы», и проч. Следует около пятидесяти Норманских имен, кроме двух или трех Славянских. Но достойно замечания, что здесь в особенности говорится о Послах и чиновниках Игоря, жены его Ольги, сына Святослава, двух нетиев Игоревых, то есть племянников или детей сестриных, Улеба, Акуна, и супруги Улебовой, Передславы. Далее: «Мы, посланные от Игоря, Великого Князя Русского, от всякого княжения, от всех людей Русския земли, обновить ветхий мир с Великими Царями Греческими, Романом, Константином, Стефаном, со всем Боярством и со всеми людьми Греческими, вопреки Диаволу, ненавистнику добра и враждолюбцу, на все лета, доколе сияет солнце и стоит мир. Да не дерзают Русские, крещеные и некрещеные, нарушать союза с Греками, или первых да осудит Бог Вседержитель на гибель вечную и временную, а вторые да не имут помощи от Бога Перуна; да не защитятся своими щитами; да падут от собственных мечей, стрел и другого оружия; да будут рабами в сей век и будущий!
- II. Великий Князь Русский и Бояре его да отправляют свободно в Грецию корабли с гостьми и Послами. Гости, как было уставлено, носили печати серебряные, а Послы золотые: отныне же да приходят с грамотою от Князя Русского, в которой будет засвидетельствовано их мирное намерение, также число людей и кораблей отправленных. Если же придут без грамоты, да содержатся под стражею, доколе известим о них Князя Русского. Если станут противиться, да лишатся жизни, и смерть их да не взыщется от Князя Русского. Если уйдут в Русь, то мы, Греки, уведомим Князя об их бегстве, да поступит он с ними, как ему угодно».
- III. Начало статьи есть повторение условий, заключенных Олегом под стенами Константинополя, о том, как вести себя Послам и гостям Русским в Греции, где жить, чего требовать и проч. - Далее: «Гости Русские будут охраняемы Царским чиновником, который разбирает ссоры их с Греками. Всякая ткань, купленная Русскими, ценою выше 50 золотников (или червонцев), должна быть ему показана, чтобы он приложил к ней печать свою. Отправляясь из Царяграда, да берут они съестные припасы и все нужное для кораблей, согласно с договором. Да не имеют права зимовать у Св. Мамы и да возвращаются с охранением.
- IV. Когда уйдет невольник из Руси в Грецию, или от гостей, живущих у Св. Мамы, Русские да ищут и возьмут его. Если он не будет сыскан, да клянутся в бегстве его по Вере своей, Христиане и язычники. Тогда Греки дадут им, как прежде уставлено, по две ткани за невольника. Если раб Греческий бежит к Россиянам с покражею, то они должны возвратить его и снесенное им в целости: за что получают в награждение два золотника.
- V. Ежели Русин украдет что-нибудь у Грека или Грек у Русина, да будет строго наказан по закону Русскому и Греческому; да возвратит украденную вещь и заплатит цену ее вдвое.
- VI. Когда Русские приведут в Царьград пленников Греческих, то им за каждого брать по десяти золотников, если будет юноша или девица добрая, за середовича восемь, за старца и младенца пять. Когда же Русские найдутся в неволе у Греков, то за всякого пленного давать выкупа десять золотников, а за купленного цену его, которую хозяин объявит под крестом (или присягою).
- VII. Князь Русский да не присвоивает себе власти над страною Херсонскою и городами ее. Когда же он, воюя в тамошних местах, потребует войска от нас, Греков: мы дадим ему, сколько будет надобно.
- VIII. Ежели Русские найдут у берега ладию Греческую, да не обидят ее; а кто возьмет что-нибудь из ладии, или убиет, или поработит находящихся в ней людей, да будет наказан по закону Русскому и Греческому.
- IX. Русские да не творят никакого зла Херсонцам, ловящим рыбу в устье Днепра; да не зимуют там, ни в Белобережье, ни у Св. Еферия, но при наступлении осени да идут в домы свои, в Русскую землю.
- X. Князь Русский да не пускает Черных Болгаров воевать в стране Херсонской». - Черною называлась Болгария Дунайская, в отношении к древнему отечеству Болгаров.
- XI. «Ежели Греки, находясь в земле Русской, окажутся преступниками, да не имеет Князь власти наказывать их; но да приимут они сию казнь в Царстве Греческом.
- XII. Когда Христианин умертвит Русина или Русин Христианина, ближние убиенного, задержав убийцу, да умертвят его». - Далее то же, что в III статье прежнего договора.
- XIII. Сия статья о побоях есть повторение IV статьи Олегова условия.
- XIV. «Ежели Цари Греческие потребуют войска от Русского Князя, да исполнит Князь их требование, и да увидят чрез то все иные страны, в какой любви живут Греки с Русью.
Сии условия написаны на двух хартиях: одна будет у Царей Греческих; другую, ими подписанную, доставят Великому Князю Русскому Игорю и людям его, которые, приняв оную, да клянутся хранить истину союза: Христиане в Соборной церкви Св. Илии предлежащим честным крестом и сею хартиею, а некрещеные полагая на землю щиты свои, обручи и мечи обнаженные».
Историк должен в целости сохранить сии дипломатические памятники России, в коих изображается ум предков наших и самые их обычаи. Государственные договоры Х века, столь подробные, весьма редки в летописях: они любопытны не только для ученого Дипломатика, но и для всех внимательных читателей истории, которые желают иметь ясное понятие о тогдашнем гражданском состоянии народов. Хотя Византийские Летописцы не упоминают о сем договоре, ни о прежнем, заключенном в Олегово время, но содержание оных так верно представляет нам взаимные отношения Греков и Россиян Х века, так сообразно с обстоятельствами времени, что мы не можем усомниться в их истине…
Клятвенно утвердив союз, Император отправил новых Послов в Киев, чтобы вручить Князю Русскому хартию мира. Игорь в присутствии их на священном холме, где стоял Перун, торжественно обязался хранить дружбу с Империею; воины его также, в знак клятвы полагая к ногам идола оружие, щиты и золото. Обряд достопамятный: оружие и золото было всего святее и драгоценнее для Русских язычников. Христиане Варяжские присягали в Соборной церкви Св. Илии, может быть, древнейшей в Киеве. Летописец именно говорит, что многие Варяги были тогда уже Христианами.
|
Договоръ 945 года Русскаго князя Игоря съ Греческимъ царемъ Романомъ. В ъ лѣто 6453 присла Романъ и Стефанъ слы [послы] ко Игореви построити мира перваго; Игорь же глагола о мирѣ с ними. Посла Игорь мужи свои къ Роману, Романъ же съзьва бояры и сановникы, и приведоша Русьскыя слы, и повелѣша глаголати и псати обоихъ рѣчи на харатію: Р авно друга свѣщанія, при цари бывшаго Романѣ, и Костянтинѣ и Стефанѣ, христолюбивыхъ владыкъ, мы отъ рода Русьскаго слы и гостіе, Иворъ, солъ Игоревъ великого князя Русьскаго, и общіи сли: Буефастъ Святославль, сынъ Игоровъ, Исъкусеви Олгы княгыни, Слугы Игоревъ нетій, Уливъ Володиславль, Каничаръ Передъславинъ, Шихбернъ Сфандръ, жены Улѣблѣ, Прастѣнъ Турдуви, Либіаръ Фастовъ, Гримъ Сфирковъ, Прастѣнъ Акунъ, нетій Игоревъ, Кары Тудковъ, Каршевъ Турдовъ, Евріе Вълисковъ, Воистъ Воиковъ, Истръ Аминдовъ, Прастѣнъ Берновъ, Ятвягъ Гунаревъ, Шибридъ Олдань, Колъ Клековъ, Стегти Етоновъ, Сфирка, Альвадъ Гудовъ, Фудри Тулдовъ, Митуръ Утинъ, купець Адулбъ, Игивладъ, Олѣбъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емигъ, Турбитъ, Фуръстѣнъ Бруды, Лоардъ, Гунастръ, Фрастѣнъ, Игелдъ, Турбернъ, Моны Руалдъ, Свѣнь, Стиръ, Олданъ, Телина, Пупсарь, Вузлѣбъ, Исійкобиць , посланіи отъ Игоря, великого князя Русьскаго, и отъ всея князья, и отъ всѣхъ людей земля Рускы. Отъ тѣхъ заповѣдано обновити ветхій миръ, и ненавидящаго добра и враждолюбьца діавола разорити отъ многъ лѣтъ, и утвердити любовъ межи Грекы и Русью. И великой князь Игорь, и бояре его, и людіе вси Русьстіи послаша къ Роману, и Костянтину и Стефану, къ великымъ царемь Греческымъ, сътворити любовъ съ самѣми цари, и съ всѣмъ болярьствомъ , и съ всѣми людми Греческыми на вся лѣта, дондеже сіяеть солнце и всь миръ стоить. Иже помыслить отъ страны Русьскыя разрушити такую любовь, и елико ихъ крещеніе прияли суть, да приимуть месть отъ Бога Вседржителя, осужени на погыбель в сій вѣкъ и в будущій; а елико ихъ есть некрещено, да не имуть помощь отъ Бога, ни отъ Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посѣчены будутъ мечи своими, и отъ стрѣлъ и отъ иного оружіа своего, да будутъ раби в сій вѣкъ и въ будущій. А великый князь Руськый и бояре его да посылають въ Грекы къ великымъ царемь Греческымъ съ слы и съ гостьми, якоже имъ уставлено есть. Нося слы печати золоты, а гостіе сребряны; нынѣ же увидѣлъ есть князь нашь посылати грамоту къ царьству вашему . Иже посылаеми бывають отъ нихъ слы и гостье, да посылають грамоту, пишюче сице: яко послахъ корабль селико. И отъ тѣхъ да увѣмы и мы, оже с миромъ приходять. Аще ли безъ грамоты придуть и предани будуть намъ, да держимъ и хранимъ, дондеже възвѣстимъ князю нашему ; аще ли руку не дадять и противятся, да убіени будуть и да не изищется смерть ихъ отъ князя вашего; аще убѣживше придуть в Русь, и мы пишемъ къ князю вашему, и яко имъ любо , такъ сътворять. Аще пріидуть Русь безъ купли , да не взимають мѣсяцина. И да запрѣтить князь словомъ своимъ и приходящей Руси здѣ, да не творять в селѣхъ, ни въ странѣ нашей ничто же. И приходящимъ имъ, да витають у святого Мамы; да послеть царство наше, да испишуть имена ихъ, и тогда възмуть мѣсяцьно свое, первое отъ города Кыева, и пакы ис Чернигова и Переяславля. И да входять въ градъ едиными вороты съ царевомъ мужемь безъ оружія, мужь 50, и да творять куплю еже имъ надоби, и пакы да исходять; мужь царьства нашего да хранять я , да аще кто отъ Руси и отъ Грекъ сътворить криво , да оправляеть то. Входяще же Русь въ градъ, да не имѣють власти купити паволокъ лише по 50 златникъ; и отъ тѣхъ паволокъ аще кто крепеть , да показываеть цареву мужю, и тъ запечатаеть è и дасть имъ. И отходящей Руси отсюду възимають еже падобѣ брашно на путь, и еже надоби лодьямъ, якоже уставлено есть первѣе, да вьзвращаются съ спасеніемъ въ страну свою, да не имѣють власти зимовати у святого Мамы. Аще ускочить челядинъ у Руси, по неже придуть въ страну царствія нашего, и отъ святого Мамы, и аще будуть, да поимуть ѝ; аще ли не обрящется, да на роту идуть наши хрестіянѣ Рустіи по вѣрѣ ихъ, не христіане по закону своему; ти тогда взимають отъ насъ цѣну свою, якоже уставлено есть преже, двѣ паволоцѣ за целядинъ. Аще ли кто отъ людій царства вашего или от инѣхь градовъ ускочить челядинъ нашь к вамъ, и принесеть что, да въспятять ѝ опять; а еже что принеслъ будеть, все цѣло, и да възметь отъ него златника два. Аще ли покусится оть Руси взяти что отъ людій царства вашего , иже то сътворить, покаженъ будеть; аще ли взялъ будеть, да заплатить. Аще ли сътворить тоже Грѣчинъ Русину, да пріиметь туже казнь, и яко онъ пріялъ есть. Аще лучится украсти Русину отъ Грекъ что, или Гречину отъ Руси, достойно есть възвратити è, неточію едино, и цѣну его; аще украденое обрящется продаемо, да вдасть и цѣну его, и тъ покаженъ будеть по закону Грическому и по уставу Руському. И елико христіанъ отъ власти нашея плѣнена приведутъ Русь, ту аще будетъ уноша, или дѣвица добра, да вдадять 10, и поимуть ѝ; аще ли есть средовичь, да вдасть златникъ 50 и поимуть ѝ; аще ли будетъ старъ, или дѣтищь, да вдасть златникъ 10 . Аще ли обрящутся Русь работающе у Грекъ, аще ли суть плѣнници, да искупаютъ по десяти златникъ; аще ли будеть купилъ Гречинъ, подъ христіаниномъ достоить ему да възметь цѣну свою, елико же далъ на немъ будетъ. А о Корсуньстѣй странѣ, елико же есть градъ на той части, да не имать власти князь Русьскый, да воюеть, да дамы ему елико ему будеть. И о томъ, аще обрящють Русь кубару Греческую вывержену на коемъ любо мѣстѣ, да не приобидять ея; аще ли отъ неи възметь кто что, или человѣка поработить, или убіеть, да будеть повиненъ закону Руському и Греческу. Аще обрящеть въ устьи Днепра Русь Корсуняны рыбы ловяче, да не творять имъ зла никакого. Да не имѣють власти Русь зимовати въ устьи Днепра, Бѣлоберезѣ, ни у святого Елеуферья, но егда придеть осень, да идуть в домы своя Русь. А о сихъ иже то приходять Черніи Болгаре, да воюють въ странѣ Корсуньстѣй, и велимъ князю Русьскому да ихъ не пущаеть и пакостять странѣ его. Чи аще ключится проказа нѣкаа отъ Грекъ, сущихъ подо властію царства нашего , да не имать власти казнити ѝ, но повелѣніемъ царства нашего да прииметь, якоже будеть створилъ. Аще ли убіетъ христіанинъ Русина, или Русинъ христіянина, да держимъ будетъ сътворивый убійство отъ ближникъ убіенаго, да убіють ѝ. Аще ли ускочить створивый убой, и аще будеть имовить, да възмуть имѣніе его ближніи убіенаго; аще ли не имовитъ и ускочить, да ищють его, дондеже обрящется, аще ли обрящется , да убьенъ будеть. Ци ударить мечемъ, или копіемъ, ли кацѣмь любо оружіемъ Русинъ Грѣчина, да того дѣля грѣха заплатить сребра литръ десять , по закону Руському; аще ли есть не имовить , да како можеть в толико же и проданъ будеть, яко да и порты его, в нихъ же ходить, да и то с него сняти: а опроче да на роту ходить по своей вѣрѣ, яко не имѣя ничто же, и тако пущенъ будеть. Аще ли хотѣти начнеть наше царство отъ васъ вои на противящаяся намъ, да пишютъ къ великому князю вашему, и послеть к намъ, елико хощеть : и оттолѣ увѣдять ины страны, каку любовь имѣють Греци съ Русью. Мы же съвѣщаніемъ все написахомъ на двою харатью, и едина харатья есть у царства нашего, на ней же есть крестъ и имена наша написана, а на друзій сли ваши и гостье. Отходяще съ сломъ царства нашего, да доправять къ великому князю руському Игореви и къ людемъ его; и ти пріимающе харатью, на роту идуть хранити истину, яко же мы свѣщахомъ и написахомъ харатью сію, на неи же суть имена наша написана. Мы же, елико насъ крестилися есмы, кляхомся церковью святого Иліи въ сборнѣи церкви, и предъ лежащимъ честнымъ крестомъ, и харътьею сею хранити все, еже есть написано на неи и не преступити отъ него ничтоже ; ли преступить се отъ страны нашея, ли князь, или инъ кто, ли крещенъ или некрещенъ, да не имать помощи от Бога и да будеть рабъ въ сіи вѣкъ и въ будущіи и да заколенъ будетъ своимъ оружіемъ. А некрещенеи Русь да полагають щиты своя и мечи своя нагы и прочее оружіе и кленутся о всемъ, еже суть написана на харътьи сеи, хранити отъ Игоря и отъ всѣхъ людіи и отъ страны Русьскы и въ прочаа лѣта. Аще кто отъ князь или отъ людіи русьскыхъ, ли христіанъ или не христианъ, преступить се, еже есть писано на харътіи сеи и будеть достоинъ своимъ оружьемъ умрети, да будеть клятъ отъ Бога и отъ Перуна, яко преступи свою клятву. Да аще будеть добрѣ, Игорь великыи князь да хранить си любовь правую и да не раздрушится, доньдеже сіяеть солнце и весь міръ стоить в нынѣшніи вѣкы и в будушая. П осланіи слы Игореви придоша къ Игорю съ слы греческыми и повѣдаша вся рѣчи царя Рамана. Игорь же призва слы греческы и рече имъ: глаголите, что вы сказалъ царь. И рѣша слы цареви: се посла ны царь, радъ есть миру, хощеть миръ имѣти и любовь съ княземъ Русьскымъ , твои слы водилѣ суть цари ротѣ и насъ послаша ротѣ водить тебе и мужь твоихъ. И обѣщася Игорь сице сътворити. И на утрія призва Игорь слы, и приде на холмъ, гдѣ стоя Перунъ, и покладоша оружіа своя и щиты и злато, и ходи Игорь ротѣ и мужи его и елико поганых Руси, а христіаньскую Русь водиша ротѣ въ церкви сиятого Иліи, иже есть надъ ручаемъ, конець пасынъчѣ бесѣды и Козары: се бо бѣ съборнаа церквы, много бо бѣ Варягъ христіаныхъ. Игорь же утвердивъ миръ съ Грекы, отпусти слы, отдаривъ цареви съкорою и челядью и воскомъ и отпусти я. Слы же придоша ко цареви , исповѣдаша вся рѣчи Игоревы и любовь, яже къ Грекомъ. Игорь же нача княжити въ Кыевѣ, миръ имѣя къ всѣмъ странамъ… Примѣчанiя: Въ другихъ спискахъ договора это слово раздѣлено на два: Исинка, Борич
.
Источникъ: Полное Собраніе Русскихъ Лѣтописей, изданное по Высочайшему повелѣнію Археографическою Комиссіею. Томъ XVI : Лѣтописный сборникъ, именуемый лѣтописью Авраамки . - СПб., 1889. - стлб. 225-230. |